Теперь она сможет заснуть.
Если только не будет обращать внимания на божество, не сводящее с неё глаз.
Она старалась. Поднявшись снова наверх, поправила спальный мешок и выпила немного воды. Еда из упаковок, которой они обычно питались, была совсем не идеальной, но и плохой её назвать нельзя. Но все время, пока ела, поглядывая на храмовое божество, по-прежнему испытывала навязчивое ощущение, что за ней наблюдают.
Сейчас при свете прожектора она могла рассмотреть его рельефно выступающий торс.
Бог был в маске, но вместо пустых глазниц Габи заметила мерцание зелёных камней, вставленных в то место, где были вырезаны глаза.
«Интересно, - подумала она, - почему люди в этих краях одарили своего бога зелеными глазами?» Это противоречило логике, поскольку коренное население обладало смуглой кожей и темным цветом глаз.
По этой же причине и маска казалась ненастоящей. Вместо зверского облика, который обычно создавали первобытные люди, поверхность маски была совершенно чистой, а лицо под ней выглядело человеческим. Его открытая нижняя половина: нос, рот, челюсть и подбородок принадлежали вполне нормальному мужскому лицу.
«На самом деле, больше чем просто нормальному - красивому мужскому лицу», - решила она.
Это казалось достаточно странным, потому что древние, как правило, боялись своих богов и придавали им устрашающую внешность. Но маска этого божества, была украшена только павлиньими перьями.
Габи сомневалась, что павлины тогда вообще существовали. Да и появились они на другом континенте.
Не исключено, что это перья просто похожей птицы? Она не специалист по дикой природе. Существовало, вероятно, сотни животных, которые жили и сейчас и в прошлом, и она понятия о них не имела. Впрочем, это могли быть не «натуральные» перья. Маска, а она догадалась, что каменная маска отображала маску, которую когда-то использовали на самом деле, просто могла иметь нарисованные зеленым цветом глаза, чтобы подчеркнуть всемогущество бога.
Покачав головой, Габи закончила ужин, выпила немного воды и наконец, улеглась в спальный мешок, уставившись в темнеющий над головой потолок.
Все в храме казалось загадочным. Ничто внутри не отвечало не одному из «правил». Конечно, ещё неизвестно, имеет ли храм пирамидальную форму, поскольку не раскопан полностью, но мастерство, с которым он украшен, не являлось кустарным. Это выглядело гораздо современнее, чем искусство ацтеков. Бог не был неуклюжим и не смотрелся примитивным.
«Всё это очень, очень необычно», - подумала Габриэль, внезапно ощутив себя странно уставшей. Мысли путались, словно она пила ликер, а не воду.
«Я просто вымоталась», - убедила она себя. Она столько пережила. Следовало ожидать, что как только она успокоится и устроится удобнее, усталость настигнет ее.
Однако на самом деле Габи не чувствовала себя утомленной или сонной. Она уплывала словно одурманенная... наркотическим опьянением.
Глава 3
Он почуял её страх, распознавая его даже сквозь затхлый, спертый воздух храма. Его огорчило то, что она испугалась, но не настолько, чтобы заставить пожалеть о том, что приблизил ее к себе. Они всегда боялись. Ему пришлось смириться с тем, что «его народ» вечно будет бояться... его, потому что он не один из них, а люди ненавидели и страшились всего, что не похоже на них.
И всё же хотели то, что только он мог им дать. Заискивали, льстили, пока не убеждали дать это, но за улыбками и притворством, за серьезными просьбами и обещаниями благодарности скрывали страх и ненависть.
В любом случае, страх привлекал и лучших, и худших из людей, и он давно решил, что никогда не позволит себе снова пробудиться и помочь хоть одному из них, пока не убедится, что человек действительно этого достоин.
Не имело значения то, что девушка относится к нему с благоговейным страхом. Не имело значения, даже если бы она его ненавидела, потому что именно он заставил её бояться. Разве это важно, поскольку она доказала, что достойна подарка, которым он намерен её одарить. Ему важна только уверенность в том, что она оценит его дар должным образом, поскольку таким даром нужно дорожить.
Ныне он познает, так ли девушка прекрасна, как полагал, или же ослепленный очарованием, он сознательно не заметил изъяна, спрятанного так глубоко внутри, что даже он не решился его рассмотреть, до тех пор, пока она не откроет это сама.
Поскольку недостаток у девушки был.
Тревожные мысли понеслись бурным потоком через его сознание, будоража воспоминания, которые он считал давно погребенными в памяти, воспоминания, и которые, думал, давно уже потеряли свою силу и не могли причинить боль.
Он ошибался.
И наконец-то признал, что никто не виноват в том зле, что сделано больше чем он. В прошлый раз он позволил ослепить его. По правде говоря, желал ту женщину так, что сам не хотел замечать ничего, кроме внешней красоты. Охваченный страстью, разбуженной ею, позволил желанию поглотить его, игнорируя инстинкты, которые предупреждали, что это всего лишь тонкий фасад, в лучшем случае неплохо замаскированный.
Он доверил ей нечто самое ценное во всём мире, а она не оценила, не защитила, чем навлекла на себя жестокую расправу и отобрала это самое ценное у него.
Это стало причиной его ухода от мира, это он как раз оплакивал, а совсем не её потерю.
Раздражало то, что едва он выбрался из небытия, в котором пребывал очень долго, воспоминания вернулись, преследуя его. Но они больше не имели той силы, которая могла ранить. Время притупило боль, а светловолосая девушка подарила ему нечто важное, то, что вдохнуло в него энергию жизни и цель.
Через несколько минут он выбросил неприятные воспоминания из головы и посмотрел на неё. Ему понравилась её решимость не поддаваться панике, и было приятно, что она управляла страхом, а не наоборот. Он выжидал, когда же она наконец рассмотрит тот образ, от которого он давно отказался вместе с воспоминаниями, которые пытался забыть.
«Как она воспримет его?» - думал он, чувствуя возрастающее предвкушение, ощущение настолько для него забытое, что поначалу он даже не узнал его.
Понравится ли ей его оболочка так, как нравилась другим?
Или же она найдет её слишком... чуждой?
Вероятно, так и будет, понял он, досадуя на разочарование, порожденное осознанием этого факта.
Ей не пришелся по нраву «его народ» а ведь и он был когда-то таким же, как они. Она им не доверяла... И на то была серьёзная причина. Мысли, мелькавшие у мужчин в головах, при взгляде на неё, вызывали у него отвращение.
Он едва не поддался искушению перенаправить их желания в совершенно неприятном направлении.
Но воздержался... во всяком случае от того что не сделать скрытно.
Не потому что ему не хотелось наказать, а потому, что находил саму мысль о проникновении в их сознание слишком противной.
Другое дело Габриэль. К ней его тянуло как магнитом.
Она удивила его, когда подошла и стала изучать статую человека, которым он когда-то был. Он не почувствовал исходящего от неё отвращения, или неприязни. Вместо этого увидел, что она необычайно заинтригована и с большим удовольствием любуется его образом.
Она всё время его удивляла.
А это ему всегда нравилось.
Она боялась достаточно долго. Он дал ей покой, освободил от страхов, потому что не хотел, чтобы она испугалась, когда он взойдет к ней.
* * *
Под потолком извилистой спиралью закружился голубой огонек. Габи в замешательстве уставилась на тонкую полоску света. «Должно быть, от прожектора», - решила она, дивясь, почему не заметила ее раньше. Мелькнуло побуждение сесть и рассмотреть, крутились ли это поднятые пылинки или что-то другое вызвало такой эффект, впрочем, почему-то, что именно, ее не интересовало.