Он задумался о том, что ему еще никогда не приходилось так плохо, как сейчас, но это ничего, он как-нибудь перенесет злые дни, но зато потом придет большая награда сразу за всё. От этой мысли боль в желудке утихла, голове стало легче. Олег вновь уснул.
…Ранним утром Кара встал желт и деловит. Они выпили по стакану кефира в буфете и покинули автостанцию. Наставник торопился изо всех сил, был неразговорчив, злобен.
…Кара, видимо, знал эти места. Шагал по лесной дороге уверенно, размашисто. Олег едва поспевал за ним, маленький чемоданчик оттягивал ему руку.
День выдался морозный, тихий. Огромные опушенные пихты и ели были сказочно хороши в розовом утреннем свете. Олег зябко ежился. Экая глухомань! Здесь небось рыси да волки шастают.
Сзади раздалось грозное ворчание, и путешественников обогнала зеленая автомашина, мощная, высокая, новая. В ее черном шасси и бешено вращающихся гусеницах таилась огромная сила. По дремучему лесу потянулся бензиновый перегар.
Стоя по колено в снегу на обочине узкой дороги, они молча смотрели вслед машине.
— Техника, — с завистью сказал Олег.
— Будь она проклята! — хрипло рыкнул Кара и полез из снега на дорогу.
К полудню они попали в какой-то охотничий дом. Впрочем, Кара здесь, кажется, был своим человеком. Не заходя в избу, набитую охотниками, он долго о чем-то толковал с высоким и удым человеком, главным егерем хозяйства. Тот вынес беглецам две пары широких лыж, маленький топорик и небольшой узелок.
— На первое время, — сказал он, многозначительно глядя в лицо наставника.
— Спасибо, Андриан Самсонович, долго не задержимся.
Егерь долгонько стоял у покосившихся жердей ограды, провожая их взглядом.
Охотничьи лыжи не имели ничего общего с теми легкими скользящими полосками, которые так любил в недавнем прошлом Олег. Сейчас он оступался, падал, шел тяжело. В воздухе веяло весной, и снег стал влажный, липкий.
Уже начало смеркаться, когда они вышли к кочковатой поляне. В глазах Олега плавали круги — он целый день ничего не ел, кроме стакана кефира, выпитого натощак в буфете автостанции.
Кара выпрямился, ткнул вперед палкой:
— Вот наше последнее пристанище.
На холме стоял старый темный пятистенок.
Олег поморщился:
— Так уж и последнее…
Потащился за резво бегущим наставником. Двужильный черт!
Вдруг Кара подпрыгнул и исчез в облаке взметнувшегося снега и водяных брызг.
Олег рванулся вперед и ухватил старика за жесткие и холодные руки. Чемоданчик шлепнулся в грязь.
— Болото, — объяснил Кара, выбираясь из грязной воды. — Здесь в оттепель страшно. Зато от всех отгорожены. Кержацкая обитель.
Через полчаса они вломились в свое последнее пристанище — холодную, темную избу со скверным нежилым запахом.
— Как же здесь жить? — со страхом и любопытством Олег оглядел черный прокоптелый потолок, паутину, земляной пол.
— Не жить — очищаться будем, — буркнул Кара, швыряя на пол рюкзачок.
Ничто, казалось, кроме мелких забот по нехитрому хозяйству, не связывало этих людей. Странные, страшные потянулись для Олега мгновения. Сознание плыло сквозь туман однообразных холодных и голодных дней. Кара убивал плоть и приучал напарника поститься. Это оказалось кстати — у них почти не было пищи, лишь немного пшена, риса да сушеной рыбы. Из туч, влачившихся над избой, непрестанно сеялся снежок; временами разыгрывалась пурга. Белые вихри бились в слепые оконца. Метели особенно усиливались по вечерам, тогда в трубе избы по-сказочному выл ветер. Кара грел руки на горячей стенке печки и говорил:
— Не только тело, душа может зажиреть. Это понимать надо. У современного человека тело может быть сухим, спортивным, а душа жирная, склеротическая, заросшая салом.
— Как это понимать — жир души? — лениво спрашивал Олег. Он лежал на лавке, накрывшись обнаруженной здесь войлочной попоной, предназначенной, видимо, для обогрева лошадей.
— А так, — мрачно отвечал Кара, — душе нужно питание, но в достатке, вовремя и не сверх меры. А развращенный нынешний ум перекармливает ее всякими впечатлениями. Книги, телевизор, кино — всё это дурман, от этого душа болеет, как объевшийся человек. Не нужно это человеку, лишнее все, соблазн.
Олег подумал и согласился:
— Может, и так. Я, например, вспоминаю, сколько я книг прочитал. Плакал над Оводом, интриговал с д’Артаньяном, влюблялся во всех трех сестер Чехова… Господи, зачем? Говорят, полезно, развивает. Что развивает? Пустые чувства. Зря истраченное время. Мираж…
— То-то и оно, — злобствовал Кара. — Литература вредна. Приучает человека жить в придуманном мире. В сказке все воспитаны, а потом страдают от настоящей жизни. А нужна одна — две книги — Библия, кое-какие справочники, куда проехать, что купить, и все. Литература — главная причина ожирения души. От книг душа получает лишнюю пищу, не может переварить ее и обрящет “жировые накопления”. Жир тот с души клочьями свисает, он и есть главная причина всех болезней.
Это были вялые разговоры ни о чем, но Олег видел, что Кара с каждым днем увереннее восстанавливает свою форму. Наставник отделился от ученика занавеской на холодной стороне избы, оттуда по утрам доносились неразличимые слова долгих молитв.
Олег отлеживался возле теплой печи. Трудный путь давал себя знать. Перенапряжение выходило слабостью и сном. Но молодой организм брал свое, и однажды Олег проснулся отдохнувшим, здоровым и почему-то счастливым. Он спустил ноги, потрогал холодный пол и сказал:
— Ну и проголодался же я!
И весело щелкнул зубами.
Вошедший только с мороза Кара свалил охапку свеженарубленных дров в угол, возле печи, внимательно посмотрел на него. От его чужого, беспощадного взгляда Олегу стало не по себе.
— О том забудь, — твердо молвил наставник. — Мы сюда не для отдыха забрались. По-серьезному тебе говорю. С этого места все начнется, с этой избушки свет на всю Россию пойдет. Большую свечу господу здесь зажжем.
Олег примолк, но, одеваясь, спросил, как бы ненароком:
— Интересно, зачем в таких делах могли пригодиться притворяшки? Неужели нельзя было найти людей посерьезнее?
Точно ужаленный, подскочил к нему Кара.
— Можно! — заорал он. — Такие люди были! Но бес попутал, на молодежь понадеялся. На Западе они вон какие! Себя не жалеют. Думал, и у нас найдутся герои, подвижники. Ошибся я или наказан был за грехи. Не знаю. Только зря я притворяшек красной ниточкой повязал, зря. Не стоили они того.
— Какой красной ниточкой?
Олег распрямился, с жадным любопытством ожидая ответа. Ему что-то припомнилось, и неприятное предчувствие тяжело легло на грудь. Кара насмешливо и быстро зыркнул из-под бровей.
Молчание затянулось. Была в нем опасность и ожидание беды.
Олег первый не выдержал.
— Ты убил Люську? — Наконец-то он произнес этот мучивший его все время вопрос.
Звенящий голос Олега насторожил Кару. Наставник подошел поближе к художнику и присмотрелся к нему. Тихо спросил:
— Ты как спал сегодня? Крепко?
— Крепко.
— Это хорошо. Это очень хорошо. А сновидения были?
— Да какие сны! Отвечай: ты убил? — рявкнул Олег, готовый вцепиться в горло Каре.
Старик отодвинулся от него, ухмыльнулся:
— А то ты не знал? Не бил, конечно, стаканчик водочки вынес на порог, от привидения, так сказать, а потом за ноги придержал, чтоб не суетилась. Остальное — на совести у природы. Мороз да ночь, сам понимаешь. Да ты-то что психуешь? Или забыл девочку, что под твою машину попала? И как я тебя спасал, номера менял да “Москвич” перекрашивал? Силен, брат… Но если забыл, так я тебе напомню, хочешь? Помнишь, как прикатил ночью зеленый от страха и рассказал, что сбил девчонку, не поднял и удрал? И не уверен, засекли номер или нет…
— Не надо!.. — прервал Олег.
— То-то, — удовлетворенно сказал Кара. — Все-таки ты меня порадовал. Столько времени невинного строил, видать, здорово натренировался со своими притворяшками.