Рядом с ним появились еще фигуры. Виктор узнал егеря и Максимова. Они ринулись к лавке, стали тащить человека. Туго и страшно натянулась цепь, приковавшая узника к увесистому столбу, врытому в земляной пол избы.
Человек в лохмотьях тонко, жалобно закричал. Они уронили его на пол. Виктор, совсем задохнувшись, бросился прочь. Он едва не столкнулся в окне с милиционером.
Упал на холодную землю, гладил обожженными руками ноздреватый твердый снег, дышал открытым ртом, по-собачьи, по-рыбьи, всеми жабрами.
Сзади, в гудящей пламенем избе, снова пронзительно крикнули. Виктор вскочил, не помня себя. Где-то в стороне глухо пролаял пес.
От избы в облаке дыма отделились темные фигуры. Юноша пересчитал их. Егорь, милиционеры, Максимов. Все здесь. Неуклюже сгибаясь, дымясь, они несли на руках бесформенный черный ком.
— Подальше, подальше, — негромко командовал Максимов. Он сбивал искры с дымящихся рукавов. Ком бережно опустили у берега прямо в талую воду и бросились врассыпную к воде смачивать тлеющую ткань, остужать обожженную кожу.
Виктор откинул темные, грязные волосы с лица лежавшего перед ним человека. Это был Худо. Неподвижно и остекленело смотрел художник перед собой. По бороде текли черные от сажи и пепла слезы.
— Где же остальные? Где Кара? — закричал Виктор.
К нему подошел егерь. Андриан Самсонович был спокоен и нетороплив.
— Нет там больше никого, — сказал он и еще что-то добавил, но голос егеря заглушил пожар.
Крыша избы провалилась внутрь, исторгнув вулканическое облако пепла и огня.
Виктор подбежал к оперативнику.
— Он ушел! — возбужденно заговорил он, хватая Максимова за почерневший мокрый рукав. — Кара ушел, понимаете? Надо его поймать, обязательно надо поймать!
Инспектор улыбнулся, на испачканном лице его улыбка была неожиданной, ненужной.
— А как же, — сказал он, — поймаем. Обязательно. А пока приводите вашего… этого парня в чувство. Он может рассказать много полезного.
Когда Кара толкнул плоскодонку на воду, дно лодки почти мгновенно заполнилось водой, и он думал, что она пойдет ко дну. Но плоскодонка удержалась, водой она больше не наполнялась и приняла, заметно осев, тяжесть его большого тела. Потом он увидел, что лодка все же медленно тонет, но решил, что ее хватит для его короткого пути.
Он плыл в мертвой и густой тишине. Стоило ему отчалить от берега, как шум пожара, голоса преследователей сразу пропали, поглощенные ватным, вязким воздухом. Медленно и уверенно выводил он лодку на чистую воду. Здесь он знал все, егерь был прав, Кара в этих местах был старожилом. Он плыл мимо источенных оттепелью льдин, мимо укрытых снегом островков и постепенно оказался на свободном ото льда водном пространстве озера.
Сидя лицом к восходу, видел, что сквозь густой туман постепенно начинает пробиваться солнце. Оно с трудом вырывалось из плотной серо-голубой оболочки, плотно обтягивавшей поверхность земли. Вдали плавали черные острия сосен.
— А денек должен быть сегодня неплохим, — спокойно заметил себе Кара. — Разойдется туман, выглянет солнышко, будет тепло. Хорошо! — Он уверенными гребками подвигал лодку к берегу.
И действительно, слова его почти сразу сбылись. Как только солнце оказалось над пеленой тумана, все под ним разом заиграло и развеселилось. И зеркало воды, и обледенелые кочки болота, и капельки растаявшего снега на проклюнувшей из-под наледи яркой зеленой траве. Все вокруг ожило, точно в самую глубинку зимы вдруг нежданной гостьей заявилась весна: каждый цвет обнаружился самым своим ярким свойством, неожиданным и радостным. Зеленела трава, голубели снега, и смола на стволах сосен выглядела драгоценным янтарем. Но дальше, в молочном паре, все оставалось по-прежнему глухим и бесцветным. Плавали старые сосны в голубом мареве, растворялись березы и ели в сером, зябком сумраке пара, который поднимался над землей.
Вдруг совсем рядом тявкнул пес. Кара вздрогнул и осмотрелся. Он увидел расплывающиеся в тумане фигуры людей в нескольких шагах от него, на берегу плоского, заросшего, ельником и потому особенно густо затянутом туманом островка.