— Ты знаешь, что я люблю тебя, и я была бы признательна, если бы ты приняла мое решение, но даже если ты не примешь его, это не значит, что я порву с ним из-за твоей и Нико чрезмерной опеки.
— Ты предпочтешь его нам? Опять?
— Хватит, Майя, — говорит мама. — Ты ведешь себя неразумно и несвойственна возбуждена.
— О, так это я веду себя неразумно? Ладно, тогда хорошо. Позвольте мне удалиться, чтобы всем было лучше, — она рывком встает и уходит.
— Майя! — зовет мама, но сестра не подает признаков того, что слышит ее.
— Все в порядке, — папа встает и берет ее тарелку с пудингом. — Я поговорю с ней.
Он целует меня в макушку и улыбается.
— Я горжусь тобой и твоим прагматичным подходом к решению проблем, малышка, — на этот раз я обнимаю его, и он гладит меня по волосам. — Но я все еще не одобряю этого Лэндона, пока не увижу его своими глазами.
Я сглотнула, садясь обратно. Мама встает и садится в кресло рядом со мной. Мягкое сияние покрывает ее лицо, когда она гладит меня по плечу.
— Ты в порядке?
— Я не знаю, — я чувствую, как тяжесть сваливается с плеч, когда я останавливаюсь перед необходимостью солгать. Мама и папа всегда предлагали мне безопасное пространство для того, чтобы сказать правду, а я часто сопротивлялась этому желанию, потому что не была уверена в том, что не проболтаюсь в минуты слабости.
Что, если я случайно расскажу им о личности монстра, и они из-за этого пострадают?
Я бы никогда себе этого не простила.
— Почему бы нам не поговорить об этом Лэндоне? Действительно ли он Килл на стероидах, как сказала Майя? Потому что если это так, то нам нужно это обсудить.
— И да, и нет. Я не буду делать его святым, но в том-то и дело, мама. Мне никогда не нравились святые. Меня никогда не привлекали мальчики в школе, и я чувствовала себя так глупо разбитой из-за этого. Я не чувствую себя сломленной, когда я с Лэном.
Она нахмурила брови и взяла мои руки в свои.
— Не скрывай от меня ничего, Мия. Он использует тебя или как-то угрожает тебе?
— Нет. Я бы ему яйца отрезала, прежде чем он сделал бы это.
Она вздохнула и слегка улыбнулась.
— Это моя девочка.
Я улыбаюсь в ответ.
— Чья я, по-твоему, дочь?
— Моя, конечно. А теперь расскажи мне все о Лэндоне.
— Он выучил ради меня язык жестов и помог мне сделать собственный сад. Еще он играет со мной в шахматы и готовит мою любимую пасту. Еще он сводит меня с ума тем, что так отличается от меня в социальном и умственном плане. Но я не тороплюсь узнать его получше, и он меня впускает.
— Это хорошо.
— Ты не думаешь, что я сошла с ума, выбрав кого-то настолько другого?
— Любовь по своей сути безумна, Мия. Если в ней нет этого элемента безумия, то это не любовь, на мой взгляд. У тебя есть два решения. Либо ты принимаешь все как есть, либо отпускаешь. Нет никакого промежуточного варианта.
— Вы с папой любите друг друга, и это не безумие.
Она смеется, звук разносится по комнате и оседает в пространстве между нами.
— О, мы были не просто сумасшедшими. Как и ты, я тоже никогда не любила нормальных.
— Правда?
— Ты думаешь, я бы оказалась с твоим отцом, если бы это было не так? Мы поглощаем друг друга, но и уравновешиваем. Может быть, это и нестандартно, но это работает. У нас трое самых лучших детей, о которых только можно мечтать. Так что я последний человек, который мог бы осуждать твой выбор, дорогая.
Я обхватываю ее руками. Если бы только Майя и Николай думали так же. Но пока достаточно мамы.
— А теперь расскажи мне поподробнее, — говорит мама, когда мы отстраняемся друг от друга.
Я делаю это, опуская те детали, которые, на мой взгляд, являются излишней информацией.
Мама внимательно слушает, хотя я говорю уже, кажется, целый час. Я доедаю первый пудинг, беру вторую порцию и все еще продолжаю. Мне нужно было, чтобы кто-то выслушал меня, не осуждая, ведь Майя теперь не на моей стороне.
Папа прерывает наш сеанс наверстывания упущенного.
— Твоя сестра хочет поговорить с тобой, Мия.
Мои плечи горбятся, но я все же поднимаюсь.
— Ты не должна сейчас с ней разговаривать, — говорит мама. — Ты можешь дать ей немного остыть.
— Все в порядке, — показываю я и иду искать Майю в гостиной рядом с входом, скрестив руки, она изучает несколько корон, которые мы рисовали для уроков в детстве.
Мама почему-то решила повесить их над камином, как некое украшение. У Майи всегда были более сложные рисунки, чем у меня, но учительница хвалила мои безумные узоры. Они другие, говорила она. Искусство заключается в том, чтобы быть другим, а не аккуратным.