– Каролина, будь моей женой.
Вся следующая неделя была посвящена решению извечного вопроса всех времен и народов: что делать? Вариант аборта даже не рассматривался. Как можно оборвать единственную ниточку, связывающую ее с человеком, который ее любил? Сейчас Лина даже о матери думала с непривычной теплотой – ведь если бы не платье, ничего этого не было бы. И ребенка без помощи матери ей не поднять, как ни старайся. Лина, конечно, предприняла определенные шаги – до предела сократила расходы и взяла дополнительную подработку. Но денег все равно было катастрофически мало. Деньги, деньги, деньги! Все упиралось в них, а вернее, в их полное отсутствие.
На Новый год Лина поехала домой, к матери. Сдаваться. Долго обдумывала, как рассказать о своей беременности, тщательно составляла первую фразу, но слова не понадобились. Стоило ей стащить пальто, как по остановившемуся взгляду матери она поняла: слов не нужно.
– И кто отец? – спросила мать, садясь в кресло у окна.
– Мам, я… – растерялась Лина. Она как-то не подумала, что этот вопрос будет первым.
– Он собирается жениться?
– Я не знаю, – Лина замотала головой.
– А про ребенка ты ему хотя бы сообщила? Он с вашего училища? Живет с тобой в общежитии? Он женат?
Каждый вопрос – как пощечина. Лина молчала, лишь все ниже и ниже опускала голову.
– Ладно, я сама с ним поговорю. Не хочет жениться, так пусть хоть деньги дает на ребенка.
– Мама, – Лина подняла голову и твердо сказала: – Я не знаю, кто отец, – и повторила для уверенности: – Не знаю.
– Ты что, совсем дура? Как такое может быть?
– Мама, прости, я устала. Давай потом поговорим.
– Ну, нет уж! Раз начали, давай закончим. Я не позволю тебе еще и ребенка посадить на мою шею. Хватит того, что я тебя одна тащила столько лет. Думала – все, отстрелялась. Теперь можно и для себя пожить. Оказывается, нет. Эпопея продолжается. Только теперь уже в двойном размере. И главное, у меня никто ничего не спросил. Вот так запросто – на тебе, мама, внучка, нянчийся! А если я не хочу? Имею я право не хотеть? Ты хочешь ломать свою жизнь – на здоровье. А мою оставь мне!
Лина встала, медленно пошла к дверям.
– Ты куда? Я еще не закончила!
На ходу застегивая пальто, Лина открыла дверь. Морозный ветер бросил в лицо горсть снега.
– Куда ты попрешься? Автобусы не ходят!
У калитки Лина остановилась. Куда теперь? А что, если пойти туда, где все это началось? На скамейку возле школьной спортивной площадки?
Она шла по улице, заглядывая в ярко освещенные окна. Кое-где светились праздничным убранством елки. Некоторые развесили гирлянды на деревьях в саду. Мелькание разноцветных огней, мягко похрустывающий под ногами снег создавали сказочную атмосферу, предвкушение чудес. Вот сейчас она закроет глаза, а когда откроет…
В конце дороги показалась чья-то фигура. Полная, с оттопыренными в стороны руками и осторожно, неуклюже ступающими ногами. Лица не видно, но и по телосложению понятно – не принц. Фигура приблизилась, и Лина мысленно поправила себя: не принцесса. Потому что это была женщина. А еще через несколько шагов женщина взвизгнула и, позабыв об осторожности, бросилась к Лине.
– Каролинка! – это была Милка.
Охваченная радостью узнавания, Каролина попыталась удержать подругу, не справилась, и девушки с хохотом повалились на снег. Долго вставали, скользя и падая, потом поднимали друг друга, отряхивали и потихоньку осматривали.
– Ты, случайно, не того? – осторожно спросила Милка.
– Чего – того? – засмеялась Лина. – Хочешь спросить, не сошла ли я с ума?