Вокруг меня плывут цвета, превращаясь из удушливо-желтого в темно-ржавый, пространство медленно искажается и набирает алые оттенки, что темными змеями окутывают меня, окружая в водовороте небытия. Мрак заволакивает мир, погружая в кровавую ночь. Мое, и без того утомленное сердце, пропускает несколько ударов. От страха кровь стынет в жилах и не желает делать положенный круг. Меня съедает снаружи, поглощает, заглатывает уродливый хищный мир.
Под ногами раздается хруст. Опускаю взгляд — кости, белые человеческие кости. Моя нога уходит вниз по щиколотку. Боже! Пытаюсь вырваться, но куда? Мертвое море повсюду, и куда бы я ни ступил, я ломаю чей-то хребет или ключицу. Я останавливаюсь, не желая причинить больше вреда, я не хочу причинять боль, я… просто не могу. Мои руки опускаются, ноги замирают, я закрываю глаза.
— Идем!
Холодное, как лед, прикосновение, возвращает меня обратно. Я смотрю на руку сжимающую мое запястье — она белее снега. Поднимаю взгляд.
На меня смотрят два сапфира немигающих глаз — Локи? И тут мой взгляд фокусируется, и я вижу все его лицо. Немного вытянутое, как у хищника, высокие скулы и отвратительная зубастая пасть, как у огромной кошки!
— Нет! — в ужасе я пытаюсь выдернуть руку, отступить, но сил не хватает. Кажется, что ему не стоит ничего держать меня так долго, как он захочет.
Он спокойно смотрит на меня сверху из-под опущенных век, оставляя для черного гигантского зрачка лишь узкие щели. «Он не человек, — наконец доходит до меня. — Он… монстр».
Он делает шаг назад, увлекая меня за собой, заставляя ступать по хрупкому ковру чьих-то оборванных жизней.
— Нет, пожалуйста, — умоляю я, в горле застревает ком, каждый треск, каждый щелчок переломившейся косточки заставляет сердце сжиматься от боли. Я этого не вынесу! По лицу течет горячая влага, очертания стерлись и я просто иду и иду вперед, покоряясь всеподавляющей воле. И четко понимаю, что ужас во мне так же силен, как и желание жить, желание двигаться, не остаться в постели у смерти. И я иду, иду, за ним, за адским чудовищем, что меняет то, кто я есть, меняет мою жизнь.
Я проснулся, задыхаясь и замерзая от липкого пота, покрывающего меня словно пленкой. Вскочив, я бросился в ванную и несколько минут отмывался от ужаса, сковывающего тело.
Пошатываясь, но все же немного придя в себя, я подошел к креслу Локи, которое пустовало: он не ночевал дома. Прекрасно. Упав на продавленное сиденье, трясущимися руками я налил воды и разом осушил стакан.
Пиздец.
Я убивал людей и раньше, но это была самооборона, в противном случае я не отнимал жизнь. Исключением был тот раз, когда я влетел в деревню, когда Трэн с дружками развлекались вовсю. Они не ожидали, что бой не закончен, и я всадил по ножу двоим: один тянул куда-то местного мальчишку, а другой трахал труп девушки с разбитой головой. Я знал ее: она жила через две улицы.
Третий накинулся сзади, но у меня словно сознание прояснилось: я ощущал все четко, каждое движение, звук — все то, что слышал с детства. Все то, что обозначало смертельную опасность. Схватив горящую деревяшку, я отклонился в тот момент, когда подбиравшийся сзади замахнулся ножом. Удар лишь слегка задел по касательной, и я ткнул ему обугленную палку в лицо, надеясь не только опалить, но и выколоть глаза. Он взвыл и побежал, не видя куда, споткнулся о чей-то труп, и скорчившись, стал хвататься за лицо.
Четвёртый выстрелил. Мимо. Передернул затвор, заело, в песках это было обычное дело, и упускать возможность я не собирался. Подлетев, я зарядил с ноги ему в пузо, тот попытался меня схватить, выкинув руку вперед. Я увернулся, но он ухватил край куртки. Я молниеносно выпал из нее, раскручиваясь. Его лицо на секунду было закрыто курткой, я ударил с разбега. Расчет оказался верным, хрящ переносицы вошел в голову — смерть была мгновенной.
Но пока я сосредоточился на этом мешке с дерьмом, кому-то все-таки удалось подкрасться сзади и оглушить меня. Да, я — идиот, и всегда забывал следить за тем, что происходит вокруг, будучи захваченным схваткой.
Но сейчас у меня была совершенно иная задача. Мне предстоит напасть и хладнокровно убить. Меня замутило.