Говорить о Локи я не хотел ни с кем, поэтому просто промолчал.
— Что у тебя с ним?
Я оглянулся на Закари, не ожидая такого прямого вопроса.
— Вчера я все видел, — осуждение звучало звонкой нотой.
— Это мое дело!
— Твоё?! Он чужак, Кайто, опомнись! К тому же, с ним явно что-то не так.
«Заметил?» Я обернулся к атаману, проверить свою догадку.
— О чем вы?
— Пока толком не знаю. Но он явно не то, чем кажется, и еще он опасен, — Закари сверлил меня взглядом. — Я не хочу чтобы с тобой что-нибудь случилось.
— Спасибо. Я сам о себе позабочусь, — на этом я решил, что наш разговор окончен, и поспешил покинуть мед блок.
Весь день я помогал односельчанам и остановился только когда меня поймал доктор и чуть ли не за шкирку отправил домой. По пути я заглянул в душ и только потом побрел в хижину. Там было пусто. «Интересно чем занимается Локи?» — подумал я перед тем как провалиться в глубокий сон. Следующая неделя прошла так же. Локи приходил каждый вечер, но наверное, видя мое убогое состояние, брезговал касаться своими белыми пальчиками.
Иногда садился на диван, притягивал к себе. Как я ни сопротивлялся, места было на одного, и если я хотел худо-бедно выспаться, мне приходилось использовать Локи как подушку, на чем собственно он сам и настаивал.
Закрыв глаза, я по обыкновению чувствовал его руку в своих волосах, он меня гладил, и я чувствовал себя укрытым от всех горестей мира, забыв о горе, страдании и несчастьях…
Сегодня он так же бережно притянул мою голову. Я не выдержал и развернул к нему лицо.
— Зачем?
Локи понял мой вопрос, но не спешил отвечать.
— Не знаю.
Мы молча смотрели друг на друга.
— Почему ты носишь платок?
— Ты же знаешь — противная бородавка, — усмехнулся он.
Это была моя версия, когда я хотел задеть его побольнее.
— Покажешь?
— Любопытство сгубило кошку, — опасно щурясь, произнес он.
— Хорошо, что я не кошка.
Его глаза сощурились в улыбке, он снова молчал.
— Что ты готов предложить?
Ооо, нет!!! Эту игру я знал!
— Кажется ты и так владеешь моим телом, а хибара казенная, что я могу тебе предложить?
— Кое-что можешь, — синие глаза алчно блеснули.
Я сглотнул, почувствовав неладное.
— Говори.
— Я позволю снять платок, а ты меня после этого поцелуешь. Сам.
Я задумался. Просьба была не очень сложной, учитывая, что он уже успел со мной проделать. В чем же подвох?
— Правда такая мерзкая бородавка?
— Хуже, — без эмоций ответил Локи.
«Ну и как это понимать?». Все же после нескольких минут терзаний и сомнений любопытство пересилило.
— Договорились.
— Снимай, — тот же мертвый тон.
Я привстал и, ерзая, пододвинулся ближе к Локи. Руки немного тряслись, когда я запустил ему одну за голову и потянул узел черного платка. Все это время Локи не сводил с меня пристального взгляда, и я, как загипнотизированный, смотрел в ответ.
Платок упал.
Часть 21
От середины нижней губы, вниз по подбородку и шее, спускался рваный зигзагами шрам. Красный, с грубыми краями.
— Можно? — спросил я разрешения прикоснуться.
Локи медленно моргнул, позволяя.
Я тронул неровные края рубца на когда-то безупречном подбородке. Шершавый. Локи чуть поднял голову, демонстрируя полосу под челюстью и позволяя мне исследовать дальше. Я провел вдоль, слегка касаясь раны. Снова вверх, выше к основанию раны. Шрам делил нижнюю губу пополам, уходя внутрь. Я быстро посмотрел на Локи, а потом снова на губу, и он, прочтя мои мысли, приоткрыл рот. Так и есть, шрам прятался где-то внутри.
— Как тебя ранили?
— Меня не ранили, — спокойно произнес незнакомец.
— А что тогда это? — не понял я.
— Это мой рот.
Я отдернул руку.
— Когда-то был. Но черты монстра мне не очень нравились, и я его зашил.
От его слов у меня похолодело в животе. Ужас, знакомый мне когда — то, разом скрутил тело, останавливая, замораживая.
— Я чудовище, — холодно произнес он, — разве ты не догадывался? — кислый сарказм чуть изогнул губы божества.
Видя застывший на моем лице страх, он чуть отвернулся.
— Я освобождаю тебя от обещания, — с этими словами Локи встал и, накинув плащ, двинулся к двери.
— Стой! — я еле успел зажать длинные полы в руке. — Я выполню обещание.
— Мне не нужна милостыня, — выплюнул он, не оборачиваясь.
— Это не милостыня. Я так хочу, — я не знаю, что со мной происходило, но я не хотел, чтобы он вот так ушел, и в этот момент, это было важнее всего на свете.