Впрочем, на это мне было плевать. Что мне не нравилось, это выражение побитой собаки на лице моего совершенства. И мне не нужно читать чужих мыслей, чтобы отчетливо увидеть в его душе гнет собственной вины. Ведь он наверняка решил, что это его роковая ошибка и… отчасти он прав. Но если для меня это не имело абсолютно никакого значения, для Кайто это означало конец…
Я знаю, как выглядит лицо того, кто больше не хочет жить, именно это выражение я видел перед собой.
Часть 23
Осознание того, что сегодня, все среди кого я рос и кого знал, умрут, молотом ударило по разуму, лишив дара речи и способности четко соображать. Я остался один в своей голове… совершенно один, словно стена из звуконепроницаемого стекла окружила моё сознание, лишив возможности слышать и воспринимать происходящее вокруг.
Белый шум понес меня рекой в заданном направлении всеобщих действий. Сначала, я не спеша нашел себя тупо стоящим на площади, почти в одиночестве, кажется слева вырисовывался чей-то темный силуэт… но я не был в этом уверен. Оглядев мутное пространство вокруг, я двинулся туда, где исчезал поток людей. Они торопились вдоль улицы, и я, безмолвно пристроившись в конец процессии, шагал следом, глупо болтая руками и никак не находя нужный такт.
Оказавшись у арсенала, я остановился в конце вереницы мрачных людей, и вот я уже смотрю на кого-то… не узнаю. Лицо передо мной чуть заметно движется и, в тишине вокруг, до меня, кажется, доносятся корявые сдавленные звуки. Затем мне в руки дают предметы и легким толчком сзади заставляют идти дальше. И я послушно передвигаю одеревеневшие конечности… что еще мне остается делать?.. Я не понимаю куда движутся ноги, просто снова направляюсь за пока живыми телами.
… Мы останавливаемся на тренировочной площадке. Здесь не так светло как на площади и люди мелькают тенями, проносясь несуществующими оболочками… ведь скоро они исчезнут… превратятся в пыль…
Меня оттягивают в сторону, таща под локоть. Спотыкаюсь, чуть не падаю, не пойму что происходит и что мне делать. Легко толкают к камню, и я неуклюже падаю на пятую точку, боли нет… ничего нет.
Сижу.
Сижу.
Замечаю, что те предметы, что мне насильно всучили в руки, никуда не исчезли. Сжимаю крепче и ощущаю давление на кожу — это боевые кинжалы. Пытаюсь сосредоточиться.
Острые, холодные лезвия, блестят в свете луны, ловя в лед серой стали белый мертвенный блеск. Я сжимаю их чуть сильнее, чтобы почувствовать, понять прав ли я или мне просто чудится…
Кто-то жестко раскрывает мои раненные ладони. Боли нет, но я вижу черные капли на светлой коже…
У меня отбирают оружие, и я продолжаю безвольно сидеть на месте, будто статуя из камня. Интересно, если по мне ударить, разлечусь ли я на тысячи осколков, на миллиарды песчинок… куда унесет меня ветер… исчезнет ли моя память… или пески станут вечно петь свою зыбучую песню о том, как исчезла целая деревня по вине маленького глупого мальчика…
Что я натворил… Сердце сжимается судорогой, кровь с надрывом бьёт внутри, пытаясь продолжить надорванный ход. Я не могу дышать… не могу…
— Кайто! Посмотри на меня! Посмотри! — поднимаю лицо.
Передо мной человек в капюшоне. Его лицо закрыто платком до середины, оставляя одни глаза — Локи.
— Кайто, дыши! — он стеганул меня по щеке наотмашь так, что чуть голова не слетела с плеч…
Делаю вдох, хватаясь руками за камень, чтобы удержать равновесие и не упасть.
Он подходит ближе, крепко сжимает мои плечи и заглядывает в лицо. Не знаю что он там видит, но он тут же хватает меня и тащит за угол длинного приземистого барака для солдат, не вдалеке от моего случайного постамента.
— Кайто? — он прижимает меня к стене и заглядывает в глаза… нет, в душу.
Не могу больше, не могу!!!
— Это я… — давлюсь прерывистыми напряженными рыданиями, — это я виноват! Они убьют всех! Всех, понимаешь?!! И виновен в их смертях буду я! Я, Локи! Я!!!
Я не могу стоять, слезы рекой текут по лицу, заставляя меня захлебываться. Я медленно сползаю, по стене, когда его сильные руки рывком привлекают меня к себе не давая упасть.
— Ладно, маленький, успокойся. Не надо так нервничать.