— Ложитесь спать, — проворчал Гал и отвернулся.
Я выдохнул, почувствовав влажное дыхание на окоченевших пальцах, опустился и натянул покрывало повыше. Зажатый между двумя незнакомцами в богом забытом месте.
Локи… где ты?
Поиск 3
Мне было тепло, и я не хотел просыпаться, но щекочущий ветерок ознобом пробегал по открытой шее, заставляя ежиться и прятать нос глубже в одеяло… или не одеяло? Постель подо мной едва заметно вздымалась. Я открыл глаза, обнаружив себя беззастенчиво жмущимся к черной футболке Гала(!), ощущая его горячее тепло и жесткий каркас мышц. Я отпрянул, надеясь, что он еще спит и ничего не заметит.
Подскочив, я принялся разжигать костер, чтобы занять себя хоть чем-то. Оборачиваться было стремно, руки слегка дрожали от резкого пробуждения, лицо согрел румянец. Я никогда никого не обнимал, кроме доктора, который заменил мне отца, и Локи…
— Доброе утро, — жизнерадостно откликнулся Ас, потягиваясь и шумно зевая.
— Доброе, — буркнул я, прислушиваясь.
Остальные промолчали.
— Думаю, костер разжигать не стоит.
Я пожал плечами и бросил бесполезное занятие.
— Мы оторвались достаточно, поэтому идем утренние часы, а затем отдыхаем до вечера, — отозвался Гал, собирая мешок. — Будем двигаться ночью.
— Мне все равно, — бросил Ас. — Кай?
— Не против, — соглашаться с придурком не хотелось, но он был абсолютно прав. Идти ночью гораздо легче и не так утомительно, к тому же, больше не придется спать с ними бок о бок.
— Вот и решено.
Собрав пожитки, мы снова двинулись в путь. Сегодня пейзаж мало чем отличался от вчерашнего, и все же, всматриваясь в однообразные плавные линии насыпи, я заметил, что попадавшиеся ухабы скорее всего скрывали плотную основу, местами из песка торчали лезвия базальтового камня.
Так мы двигались два дня, отдыхали днем и шли ночью. К концу третьих суток, рано на рассвете, я заметил темную полосу, врезавшуюся между желтым и синим морем. Горы. Ас был прав, еще немного, и мы на месте.
На ходу отвинчиваю крышку и делаю несколько маленьких глотков. Ночь все еще охлаждает воздух, но марш-бросок медленно выкачивает воду из тела. Удивительно, но Ас этого не делает, пьет, когда вздумается, никакого четкого интервала или системы. Вот же выносливая скотина! Гал, кажется, как и я, знает об очевидных правилах выживания, хоть я и могу разглядеть его только краем глаза.
Судя по наклону солнца, мы остановились раньше десяти. Гал объявил привал и отдых.
— Отправляемся через шесть часов.
Мы окопались в песке и растянули небольшие куски светлой ткани, зацепив края на палках. Сооружение было похоже на покосившуюся одноместную палатку с углублением внутри.
Укрытия разбили недалеко друг от друга и легли так, чтобы краем глаза держать определенный угол пространства. Пустыня пустыней, но об осторожности не следовало забывать. Шесть часов мы делили на три равные части. В течение своего промежутка ты не мог спать и должен был оглядывать весь периметр.
Сейчас настала моя очередь.
Сидя в небольшой яме, я бессознательно скользил взглядом вдоль горизонта. А что я скажу ему, когда отыщу?..
Скажу, что он урод, и я ненавижу его… хотя это он наверное знает. Растянет мерзкую лыбу и обзовет каким-нибудь мерзким имечком…
От мысли услышать его голос, внутри предательски потянуло, как же я скучаю.
Я вздохнул.
— Чего печалишься, малыш?
— Я Кай, — прозвище в чужих устах звучало неприятно.
— Кай, так Кай. Ну так чего случилось?
Делиться с Асом не хотелось. Разве он сможет меня понять? Всегда в отвратительно хорошем настроении, словно жизнь сплошные цветочки.
— Ничего. Просто грустно.
— Эх, малыш, в твои-то годы и грустить.
Ас выбрался из-под своего навеса и пополз ко мне.
— Чего надо?
— Подвинься, — и он толкнул меня в сторону, скатившись в мою яму. Ноги и руки его огромного тела торчали наружу. Мне пришлось примоститься на выступе, нижние конечности он придавил окончательно.
— Так-то лучше, — Ас закинул руки за голову и расслабился. — Знаешь, раньше, когда я был таким, как ты, мне было совсем не знакомо, что такое грусть. Я вообще ни о чем не задумывался. Все, что меня интересовало — это собственное удовольствие. Я любил намылить кому-нибудь шею, напиться до потери сознания и отлюбить кого-нибудь до самых почек.
— Звучит не скучно, — такой образ жизни как нельзя точно подходил придурковатому великану.
— Да, уж. Только я заигрался, а когда опомнился, ранил очень дорогого человека.