И сделает ведь. Потому что долг есть долг. Потому что если есть шанс вывести из этого котла хоть кого-то, им надо воспользоваться. Всё разумно. У Ли не было сомнений… на этот счёт, по крайней мере.
Но было нечто, что не отпускало её с момента сражения за “Славу Королевы”, нечто, что зудело на краю сознания, не давало покоя, как заноза.
Чёрный ведущий корабль класса “Удар” на острие альданской атаки, изящный и смертоносный; подсвечен красным на внутреннем вирт-экране как “Личный ударник лок-генерала Танатоса”. Ли пилотировала одну из стрекоз, крыло которых бросили навстречу противнику. Она одна осталась жива — и могла поклясться, что лок-генерал Танатос в последний момент ушёл с линии атаки, отпустил её.
А ещё она была почти уверена, что узнаёт этот стиль полёта…
Я знаю его.
Она отгоняла эту мысль, но та возвращалась со слепым упорством. Память не собиралась уходить. Хуже того: чем больше Ли думала об этом, тем более убеждалась в своей правоте.
В конечном итоге, не выдержав, она устроилась в своём импровизированном капитанском кресле, нырнула в вирт-пространство и загрузила бережно хранимые, помогающие не спятить в военном аду данные.
Папка “Бог смерти”.
Воспроизвести.
Снова.
2
-
Я знаю её.
Именно об этом думал ари Танатос, застыв изваянием на капитанском мостике своего флагмана.
Под предлогом анализа стратегии противника он раз за разом прокручивал на вирт-экране сражение за “Славу Королевы”, наблюдая за одной и той же машиной.
Лёгкий уничтожитель класса “стрекоза”, порядковый номер С-2156, 75% износа, два года активной эксплуатации в условиях боевых действий.
Это всё цифры. Ари Танатос был хорош в аналитике и цифрах.
Но было кое-что ещё. Нечто, что оставляло вязкий привкус на языке.
Я знаю её.
О да, он был уверен, что там, в уничтожителе класса “стрекоза” под порядковым номером С-2156, было знакомое ему существо.
Ник — Ли-11. Специальность — пилот-кибернетик. Совпадение полётно-поведенческого паттерна — 80%.
Вероятность случайности? Минимальна и может быть проигнорирована при принятии решения. Вероятность благоприятного исхода…
— Ари Танатос, — голос диро Амано оторвал его от бесконечных расчётов, — базы гвадского флагмана взломаны. Списки предположительно выживших офицеров составлены.
Всё же, Амано — хороший техник.
— Особенное внимание я уделил пилотам, которых могли бы поставить на ключевые позиции. Перекидываю вам на вирт.
Отличный техник.
Мир ари Танатоса в определённых смыслах очень узок и ограничен. Пределы его реальности очерчивает маска. Она фиксирует все разговоры, передаёт в контролирующий центр каждый вирт-запрос, отслеживает все перемещения, регулирует его жизнь. И сейчас, когда заговор богов зашёл так далеко, когда будущее, война и жизнь висят на очень тонком волоске, он не должен позволить себе ни одного лишнего движения, слова, вздоха…
Хорошо, что есть Амано.
Он отличный техник. А ещё — умный и полезный союзник. Он понимает всё с полумысли и полувзгляда, как положено хорошему технику.
И сообщнику, вечно рискующему жизнью ради общей цели.
Впрочем, это взаимопонимание началось намного раньше. Во времена, когда они были подростками — если уместно считать подростком за два года выращенного в спецсреде мутанта категории “бог новой эры”. Высказанные вслух, такого рода определения могли обернуться как минимум разбирательством с комиссией генетической чистоты: с точки зрения закона, Танатос никогда не был ребёнком, подростком. Не был живым существом, если уж на то пошло…. С правовой точки зрения Танатос — оружие.
Всегда им был.
Тем не менее, ему втайне нравилось думать, что они с Амано — старые друзья. Что они встретились, когда были подростками. Как ни крути, показатели физического возраста Танатоса тогда варьировались в пределах соответствия двенадцати-четырнадцати годам у человека стандартной модели. Диро Амано, который пришёл на экскурсию в лабораторию, было пятнадцать. И момент, когда он прижал руку с одной стороны стекла, а Танатос — с другой, стал началом чего-то большого. По правде, большего, чем отношения техник-оружие.
Амано знал Танатоса, как никто.
Амано понял и сейчас.
Танатосу чудилась тень жалости в его глазах ярко-синего цвета, того самого, одобренного министерством Контроля генетических стандартов. Танатос порадовался, что, в отличие от своих сиблингов, не был достаточно сильным эмпатом.