Выбрать главу

На одном из экранов Богдан опознал изучаемую планету, на втором она же красовалась в приближенном варианте: спутник отслеживал миграцию каких-то животных. На третьем мелькали диаграммы и графики неизвестного назначения. Еще несколько мониторов поменьше висели справа, а море разномасштабного оборудования стояло, лежало и торчало везде: по бокам над экранами, сверху и даже под ногами, на полу. Название и назначение его представлялись Богдану столь же сложными, как китайская грамота. Повсюду он натыкался взглядом на образцы пород в колбах и силовых капсулах. У стен теснились какие-то стеллажи, заставленные неразборчиво подписанными коробками.

Ученые чувствовали себя в этом хаосе как рыбы в воде. Особенно Яша.

Он извлек некий загадочный прибор из принесенной коробки и, попискивая от удовольствия, расчищал под него место.

— Что это? — спросил Богдан, подходя ближе.

— Уникальный микроскоп с широчайшим спектром возможностей…

На Богдана обрушился ливень профессиональных терминов. Он смутился, растерялся и отступил.

Яшу потеря слушателя совершенно не смутила, он вдохновенно размахивал руками и продолжал разговаривать сам с собой.

Лео успокоенно вздохнул и протянул капсулу обратно.

— Кофе хотите? Я так понимаю, есть вопросы?

Богдан улыбнулся.

— Хочу. И… да. Думаю, нам придется какое-то время довольно тесно общаться.

Глава 5
Келан

Я почти не помню первый день пути. Усталость, переизбыток впечатлений, ощущение какой-то скованности, дурнота. Едва после утомительной поездки я переступила порог дома, места, куда не возвращалась более десяти лет, как Стоуш заторопил с уходом. Я успела лишь ополоснуть лицо и снова оказалась в дороге.

Мы так долго не общались с отцом, что после приступа ностальгии вдруг возникла неловкость.

Как вести себя дальше? На мгновение душу словно обдало холодом. Совсем непонятно, о чем говорить, а о чем молчать? Возможно, Стоуша посетили те же мысли, но он никогда не был болтливым. Поэтому, наверное, мы шли в тишине, которую изредка прерывало веселое треньканье рут.

Эти птицы охотились и жили небольшими стайками, обычно по шесть-восемь пар. Они имели удивительно мелодичные голоса и весомые размеры. Голова с массивным клювом метра на полтора возвышалась над длинными пальцами ног-палок. Рута охотились на гусениц и животных помельче себя. Время от времени они переговаривались меж собой — то деловито, то нежно, словно воркующие влюбленные парочки.

Поначалу родимые Холмогоры казались такими привычными: ласково припекало весеннее солнышко, вокруг раскинулись сочно-зеленые поля, поросшие бродячей травой и мерцающими в ночи кустами. Ветерок едва колыхал нежные бородки первой листвы на деревьях. Весенняя прохлада почти не чувствовалась — так, слегка холодило ноги и шею.

Но вскоре пейзаж начал меняться. Деревьев становилось все больше: откуда-то из-за горизонта неспешно выползали темные зубцы леса. Холмистая местность делалась гористой, подъемы, как и спуски, были все круче и круче.

На равнинах, кроме кустарников и травы, выживали только мощные амаки, стволы которых покрывали круглые тарелочки грибов-паразитов. Практически прозрачные, невесомые, с мягкой, бархатистой шкуркой, они выделяли смолу, помогающую щиткам коры окостенеть. Так амаки становились неуязвимыми для насекомых, стремящихся проникнуть в беззащитную, пористую плоть. Грибницы же закреплялись между неокостеневшими пластинами еще до взросления гриба. Летом по утрам лохматые щетки листьев разворачивались, напоминая свои видом гигантские опахала, и сворачивались только к вечеру, превращаясь в узкие бахромчатые зонты. Уже сейчас из почек проклевывались вверх первые темно-оранжевые липкие стрелы.

По сторонам тянулись волнистые поля, поросшие высоким золотисто-оранжевым злаком. Исмаи легко душил все сорняки, поскольку сам был культивированным вариантом оного. Могучие стебли его, в обхват ладоней, упругие и плотные, возносились на три с лишним метра от земли. На макушке среди плотно прижатых к стеблю листьев проглядывали шишки темно-фиолетового цвета. Початки еще только набирали сок, но к осени обещали превратиться в длинные, черные, полные сладковатых семечек плоды. Из этих семечек делали муку, масло, варили каши и даже жарили лепешки.