— Шептунов. Богдан. Я инспектор, вчера утром прибыл, — промямлил он, потирая ушибленное место.
— Эмилия. Лингова. Мила. Работаю здесь. Вы к кому?
— Простите меня, — Богдан отошел в сторону, — неловко вышло. Я ищу криолабораторию.
— А… Тогда вам ко мне. Я, правда, хотела выпить чаю. Ну ладно, раз уж свалились мне на голову, точнее столкнулись лоб в лоб, идемте.
— Подождите, не хотелось бы создавать неудобства. — Богдан чувствовал себя глупо. — Я могу составить компанию. Поговорим за чаем, а позже покажете лабораторию.
— Ну уж нет. — Девушка покачала головой.
Из ее гладкой прически, зачесанных назад и сколотых заколкой волос, выпала прядка. Богдан поймал себя на мыслях совершенно неслужебного порядка. Высокая, подтянутая, темноволосая…
Хорошенькая сотрудница грозно плавила его взглядом светлых глаз.
— Неужели так больно? — Он протянул руку к Эмилии, но та решительно отвела ее в сторону.
— Да хватит уже. Вы идете?
— Конечно.
Она развернулась и быстрым шагом пошла по коридору. Богдан поспешил следом.
В помещении криолаборатории воздух оказался очень сухим, прохладным, а атмосфера на удивление неуютной. Богдан задумался, зачем молодой, красивой девушке работать так далеко от контактных миров?
— Здесь работал отец и жила его семья, то есть я, его единственный, поздний ребенок, — словно угадав его мысли, пояснила она. — Три года назад он умер. Сердечный приступ. Совершенно идиотская смерть. Он был один, работал, как обычно, и никто ничего не понял. Когда его нашли, оказалось слишком поздно. Знаете, папа был гениальным ученым, преданным Янусу и науке… Но он удивительно мало заботился о самом себе. К тому же, чтобы поставить имплантат, нужно лететь на Эзарус, а он просто не представлял, как можно на два года покинуть место, где проработал почти пятьдесят лет. Вдумайтесь, практически сразу после строительства станции, папа прилетел сюда и прожил здесь всю жизнь. Он повидал самые тяжелые времена, и когда нас хотели закрыть, и когда были перебои с продовольствием, оборудованием, субсидиями. Это последние лет десять мы живем относительно комфортно. Такая уж ирония судьбы, Янус находится очень далеко. Край вселенной — если с пафосом, или дыра — если попроще.
Эмилия неожиданно улыбнулась, а Богдан смутился.
— Извините еще раз.
— Да ладно, — она повела плечом, — мне часто задают одинаковые вопросы. Особенно разочарованные новички, кому выпало счастье исследовать Янус. Летят за романтикой, а получают сплошные серые будни. Вас Даном не называют?
— Называют.
Богдан присел на стул. Интересненько. В лаборатории Яши и Лео он чувствовал себя значительно свободнее.
— А знаете, как на языке аборигенов звучит «Дан»? Такая забавная ассоциация…
— Эмилия! — послышалось из соседнего помещения.
Девушка нахмурилась и вышла.
После секундного промедления Богдан вскочил и направился за ней.
В этой части лаборатории было еще холоднее, а за плотными створками, отделяющими криоотсек — наверное, морозно. В небольшом аппендиксе, примыкающем к отсеку, стояли полноватый мужчина в странном — видимо, защитном — костюме абрикосового цвета и Эмилия.
Девушка, увидев Богдана, на миг нахмурилась. Затем, уже непринужденно, обратилась к мужчине:
— Знакомьтесь, коллега. Богдан Шептунов, прибыл к нам проводить расследование. А это доктор Феофан Аркадьевич Мякишев. По совместительству ксенобиолог и патологоанатом… Он еще не успел рассказать мне о цели своего визита, Феофан Аркадьевич.
— Очень приятно.
Богдан крепко пожал протянутую руку и дружелюбно ответил:
— Взаимно. Не знаю, вводил ли вас Шауров в курс дела по поводу нашего пребывания на станции. Если вкратце: мы расследуем инцидент почти годовой давности, когда было совершено нападение на аборигенов Януса, ну и, естественно, его последствия. Больше сотни мертвецов на неуправляемом корабле. Альберт сказал, несколько трупов подвергли криозаморозке для дальнейших исследований. Это так?
— Да, так. Глупо упускать возможность изучить представителей неконтактной планеты. Добыть образцы живых тканей здесь — практически невыполнимая задача. Даже говорить о временном пребывании на станции разумных представителей цивилизаций Януса для проведения тестов или взятия проб — совершенно бессмысленно. Горе одних — удача для других. Если конкретнее, нас. Тоже хотите полюбопытствовать? — спросил Феофан Аркадьевич, подслеповато щурясь. Вынул из кармана очки и водрузил на нос.
Богдан автоматически отметил любовь ученых старой школы к атавизмам. Сказал: