— Но ведь это было опасно — парамилитарный наряд мог вас выдать…
— Чепуху городите. Жить вообще было опасно.
— А так же, как о талонах, если не больше, вы, вероятно, мечтали об оружии. Откуда вы его брали? Стефан Корбонский[114], важная фигура в польском подполье, пишет, что они посылали вам большие партии оружия…
— Не каждому собеседнику можно верить. Корбонский написал, что командование Армии Крайовой передало нам 500 пистолетов. Но мы через стену получили 50. Куда девались остальные 450? Пропали по дороге? Я понимаю, приказ идет сверху вниз: на каждом очередном уровне кто-то брал по 50 пистолетов для своей группы. В результате до нас вместо 500 дошло 50. И пускай Корбонский говорит что хочет. Я вам рассказываю, как было, каковы факты, и это везде написано: мы получили 50 пистолетов, 50 гранат и сколько-то там патронов.
Я не верю, что Грот разрешил в 1942 году отправить в гетто 500 пистолетов, он ведь был против восстания. Но предположим, разрешил, только оружие не дошло, это был лакомый кусок, и каждая группа, через которую оно шло сверху, брала дань. Для своих ребят. Им важнее было самим заполучить пистолет, ППШ, чем перебросить его через стену незнакомым людям. Да и настроение было такое: считалось, что оружие пропадет зазря, потому что евреи никогда не дрались, потому что они коммунисты, то, сё.
И атмосфера была для нас неблагоприятной. В особенности после того, как прервались контакты с АК. У них было железное правило: если кто-то проваливается, на шесть недель всякие контакты следует оборвать. Так вот, после того как перед самым нашим восстанием случился провал, Зигмунт Фридрих не мог установить с аковцами связь, Михал Клепфиш не мог и так далее. Они приходили на явочные пункты, но из АК там никто не появлялся — ни Генрик Волинский, ни другой связной. Потому что перед тем попался Юрек Вильнер[115]. Случайно, где-то в городе, в квартире, во время общей облавы. Лучшее доказательство, что это была случайность, — то, что за пару грошей мы его выкупили из лагеря. Но правила АК обязывали прервать связь и создать этакий санитарный кордон. Юрек спустя какое-то время все же связался с Волинским: не то чтобы Волинский не хотел с ним встречаться, — просто он работал на лондонское правительство и был обязан эти правила соблюдать. Мы с ним раньше однажды столкнулись, но случайно. Я, когда выбрался из гетто по каналам, пошел к Тосе Голиборской. Волинский пришел к ней и наткнулся на меня. Но ни он, ни я тот случай не рассматривали как встречу с представителем правительства. Я только ему рассказал, что нам нечего есть и так далее. А восстановить связь удалось только через шесть недель.
Даже с Карским[116] произошла подобная история: когда его, после задержания, Циранкевич[117] вытащил из больницы и отвез в какую-то усадьбу под Новы-Сончем, шесть недель никто с ним не связывался. А он был из числа самых надежных людей — как и все курьеры. Такие люди должны были пользоваться абсолютным доверием — ведь их задачей было передавать правительству объективные, честные, достоверные донесения. Их специально обучали быть беспристрастными свидетелями, излагать только то, что слышали, не прибавляя от себя ни слова. Но когда они попадались, к ним относились так же, как ко всем другим. Исходя из того, что даже они могут сломаться и выдать всю сеть. Однако ни один никого не выдал.
Насколько я знаю, Карский несколько дней плавал на лодке в Атлантическом океане, потому что связь где-то оборвалась и ему пришлось ждать разрешения перейти испанскую границу. Агент экстра-класса, который с фальшивыми документами пробрался через всю Европу, который никогда не подводил, когда наконец достиг границы, но где-то там связь нарушилась, вынужден был несколько дней лежать в лодке и ждать. А потом, еще в Испании, пока он не добрался до Лондона, его тоже проверяли: не натворил ли чего-нибудь, — потому что были сорваны намеченные сроки.
— А вы соблюдали подобные правила конспирации?
— Мы в гетто с большим доверием относились к своим людям. Понимаете? А у аковцев было подпольное государство и действовали другие правила. Ведь в этом государстве велись политические игры, и партия с одной политической ориентацией, то есть Национальные вооруженные силы, боролась с Бюро информации и пропаганды главного штаба АК, которое придерживалось левого, прогрессивного направления. Стоило человеку, связанному с НВС, стать руководителем контрразведки АК, как он организовал слежку за своими политическими противниками в АК, и вскоре были убиты сотрудники БИПа Маковецкий и Видершаль. А других выдали гестапо.
114
Стефан Корбонский (1901–1989) — политик, юрист, представитель польского правительства в изгнании на оккупированной территории (март-июнь 1945).
115
Юрек Арье Вильнер (1917–1943) — участник подпольного движения Сопротивления в гетто, представитель ЖОБа на арийской стороне и связной с АК, участник восстания в гетто.
116
Ян Карский (настоящая фамилия Козелевский; 1914–2000) — участник польского движения Сопротивления, тайный курьер польского правительства в изгнании; от него впервые (в конце 1942 г.) мир узнал об истреблении нацистами польских евреев.
117
Юзеф Циранкевич (1911–1989) — государственный и политический деятель, премьер-министр ПНР (1947–1952 и 1954–1970), председатель Государственного совета ПНР (1970–1972); во время войны узник Освенцима и Маутхаузена.