Эта сестра двадцать лет ассистировала при операциях и могла оперировать лучше всех хирургов, но ей не разрешалось. Поэтому она делала операцию моей рукой.
Наконец все уже в порядке, больная спит. И только тогда приехал завотделением, кстати, превосходный хирург, но к тому времени все уже было сделано: ребенок родился, мать зашили. Он посмотрел: «Ничего, будет держаться».
Роженица эта проснулась только на третий день, но встала здоровая. Вот так вот.
— Расскажите про свою машину, «симку».
— С удовольствием. «Симка», белая с черным верхом. Один-единственный такой автомобиль. В те времена красивее не было. Как-то я поехал на ней в отпуск в Лагов. Кто-то не знал моего адреса и просто написал на конверте: «Лагов, белая „симка“ с черным верхом». И письмо дошло.
Мне ее купила жена, когда была на стипендии во Франции.
— А долго у вас была эта «симка»?
— Ой, долго, много лет. Я ее продал, когда она проехала изрядно километров, но те, кто ее купил, кажется, наездили на ней еще в десять раз больше.
— Вы вообще любите ездить на автомобиле.
— Нет, ездить я не люблю, я люблю, когда меня возят. Наездился с 1956 года, хватит.
— Но в больницу каждый день все еще ездите?
— А куда деваться. Будь я богатеньким, завел бы шофера в ливрее: я выхожу, он меня приветствует, я сажусь и еду. А так приходится самому.
— Как вы относитесь к протестам врачей в свободной Польше? Во многих случаях их требования кажутся обоснованными, и тем не менее вам случалось критиковать коллег и даже медсестер за, так сказать, алчность.
— Никогда не бывало, чтобы врач оставил больного, когда жизнь того под угрозой. Это все пропаганда, так что и говорить тут не о чем.
Перестаньте: они, как и все, отстаивают свои интересы. Сейчас у нас капитализм, и каждому хочется больше зарабатывать. У меня всю жизнь была зарплата 20 долларов — независимо от валюты, примерно 20 долларов. А последнее время я получал около 400 долларов. Знаю, на Западе врачи зарабатывают больше.
Всем хочется получать больше и жить лучше, но врачи ведь не умирают с голоду. А если хотят жить, как на Западе, пускай туда переезжают, у нас страна бедная. Нет таких денег, чтобы так же хорошо оплачивать их работу.
Ну и, конечно, неправда, что работа врача непродуктивна. Посмотрите, сколько людей из тех, кого я лечил, вернулись к нормальной жизни! Кто, как не врач, способен поставить человека на ноги, чтобы потом тот мог снова работать? Пускай это не на сто процентов зависит от врача, но даже если на пятьдесят — все равно дорогого стоит.
Разумеется, хорошо будет, если анестезиологи добьются повышения зарплаты. Но, например, у нас в больнице не было ни одной забастовки врачей. А зарабатывали они не больше других. Все эти забастовки начинались из-за безобразий, которые творили профсоюзные боссы.
Да и вообще, что значит «достойно зарабатывать»? Я этого не понимаю. Зарабатывают столько, сколько позволяет рынок.
Перестаньте повторять эти глупости. Неужели врач станет хуже лечить, если ему за дежурство будут платить не 600, а 500 злотых? Это все раздувается только ради того, чтобы заработать лишних 1000 злотых. Чтобы купить не малолитражку, а более дорогой автомобиль, «симку» или что-то в этом роде. Почему-то я не вижу голодающих врачей с опухшими ногами.
— Кстати, о голоде и водке: Адина Бляды-Швайгер вспоминала, что в больнице в гетто вам выдавали спирт и медицинский персонал ежедневно после обхода выпивал по рюмочке, рассматривая это, в частности, как дозу калорий. Это вас спасало.
— Водка ее спасла? Фантазирует. Я вообще не уверен, умела ли Инка пить.
— Она пишет, что тогда научилась.
— Ну, если она так говорит… Я не видел… Может, и пила. Не знаю, да это и не важно. Так или иначе, она, когда выходила на арийскую сторону, всегда возвращалась с бутылкой водки, но не для себя, а для меня. Хотя у меня для этого были свои люди.
— А тогда легко было убежать на арийскую сторону?
— Если были деньги и связи — знакомые, друзья, родственники, — конечно, можно было убежать. Но это было целое предприятие. Не подумайте, что тот, кто собрался бежать, перекидывал через руку серый плащ и, вроде как гуляючи, переходил на арийскую сторону. Нужно было заранее все подготовить: жилье, кен-карту — настоящую или поддельную, и так далее. Чтобы спасти одного человека, требовалось привлечь нескольких. Был такой Станислав Янковский — он подделывал удостоверения личности, пропуска… все, что угодно. Гениально это делал. Документы выглядели как настоящие. Это стоило денег — деньги, конечно, он не брал напрямую, их передавали через посредников — хотя бы через пройдох, которые имели доступ к чистым бланкам.