Я думаю, что да. Россия-СССР накопила гигантский опыт, политический и человеческий, связанный с бесконечными попытками осуществить неосуществимое. Политический опыт — проработка тупиковых государственных, экономических, социальных, национальных моделей. Человеческий опыт — опыт страдания, терпения, выживания в невыносимых условиях. Этот опыт принадлежит всему человечеству — без этого опыта миру не раз придется заглядывать в пропасти, в которых уже побывала Россия.
Написано в январе 1991 года («Век ХХ и мир», 1991, № 1)
У НАС БЫЛА УЖАСНАЯ ЭПОХА
Пятнадцать лет назад не стало СССР. Давно или недавно? Я помню тот август ясно и ярко. И не я один. Но подробности и картинки уже не так интересны. Хотя есть очень любопытные и поучительные детали.
Гораздо важнее другое. Уже подросла молодежь, которая не помнит «той страны». Потому, что в ней не жила. Просто физически: ребята родились после 21 августа 1991 года, и сейчас им пятнадцать лет. То есть почти взрослые люди. А те, которые родились за три, четыре, пять, а то и за десять лет до этого, — и вовсе взрослые, безо всяких «почти». Могут заключать брак, избирать и быть избранными, владеть имуществом и совершать с ним сделки. У многих хорошо получается — особенно что касается сделок. Но СССР они тоже не помнят. Напрочь. Потому что запомнить не успели.
Возникает странный сдвиг исторической памяти.
С одной стороны, кажется, что все всегда было так — или почти так, — как сейчас. Однажды я написал: «Будь честен. Не любишь либералов — выброси мобильник».
Меня просто не поняли. Люди начисто забыли, что при советской власти источник альтернативной информации был один — транзисторный радиоприемник. Маленькое глуховатое ухо, приникшее к стене, отгораживавшей страну от всего мира. Связь была односторонней: мы слушали то, что нам говорили. Задать вопрос или высказаться самому было невозможно и опасно. Даже позвонить за границу было крайне хлопотно — звонок надо было заказывать за сутки или более. Автоматическая междугородная и международная связь появилась в ходе реформ Ельцина — Гайдара. Тогда же в страну хлынули компьютеры, принтеры, копиры и факсы. Чуть позже — мобильные телефоны. Появился Интернет.
Это не просто техника — это инфраструктура свободы. Извините за такую прозу, но свобода без технического обеспечения — пустой звук. Такую свободу мы лопали за обе щеки в СССР. В советских учреждениях копировальные машины стояли в спецпомещениях за железными дверями, и, чтобы скопировать любую бумажку, надо было брать спецразрешение. Когда множительная техника появилась в свободной продаже — цензура исчезла.
Помнится, один замечательный советский писатель публично призывал правительство запретить свободную продажу копировально-множительной техники. В просторечии — ксероксов. Он болел душой за родную советскую власть, но не только за нее — за родную советскую литературу тоже. «Это что же получается? Каждый будет печатать, что ему вздумается?» Честно говоря, его опасения были не напрасны. Свобода печати уничтожила советскую литературу. Не надо пугаться. Отдельные хорошие или популярные у читателей книги остались, разумеется. Даже книги этого встревоженного писателя, который со страху на минуточку подался в провокаторы, — его книги остались тоже. Потому что писатель, несмотря на свою омерзительную политическую позицию, был и остается великолепным стилистом, мастером прозы. Такое бывает — например, во Франции именно таков был нацистский прихвостень Луи-Фердинанд Селин. Короче говоря, художественные тексты остались, а советская литература, как ленинско-сталинское изобретение, как особый институт, как совокупность учреждений и правил — от Союза писателей до неписаных законов партийности и народности, — исчезла.
Вместе с цензурой исчез политический сыск. Не дожидаясь принятия новой демократической Конституции.
Но, увы, большинство народа не любит выстраивать логические цепочки, даже самые простые.
Люди помоложе уверены — компьютеры и MP3-плееры были всегда. Издавна, искони, от начала времен, и не морочьте нам голову какими-то рыночными реформами. То есть можно весело скандировать: «Сталин, Берия, ГУЛАГ! Сталин — герой! Путин — геморрой!» — и пользоваться всеми благами открытой экономики и правового государства.