— Да, я помню его. Он все еще жив?
— Да, если хочешь так назвать это. Он теперь и в самом деле бог смерти — это уже не прозвище, а титул. Он усовершенствовал зонд сорок лет назад, но деикраты положили его под сукно до недавнего времени. Я слышал, что он придумал еще какое-то маленькое ювелирное изделие для служения воле богов… что-то вроде механической кобры, способной регистрировать энцефалограммы на расстоянии в милю. Она может ужалить человека в толпе, в каком бы теле он ни был. Противоядия нет. Четыре секунды — и все… Или огненный жезл, который, говорят, может содрать поверхность трех лун, в то время как Бог Агни стоит на берегу, размахивая этим жезлом. И, как я слышал, он проектирует сейчас реактивный джаггернаут для Бога Шивы… что-то вроде этого.
— Ого! — сказал Сэм.
— Ты пройдешь испытание? — спросил Ян.
— Боюсь, что нет. Скажи-ка, я сегодня видел машину, каковую лучше всего назвать молитвенным ковриком — они что, в ходу?
— Да. Они появились года два назад; ее придумал молодой Леонардо однажды ночью после стаканчика сомы. Теперь, когда идея кармы стала модной, эти вещи лучше кружки для пожертвований. Когда мистер горожанин предстает лично в клинике бога церкви, выбранной им в канун своего шестидесятилетия, считается, что его молитва будет рассмотрена с учетом его греха при решении, в какую касту он войдет, а также возраст, пол и здоровье тела, которое он получит. Мило. Ловко придумано.
— Я не пройду испытания, — сказал Сэм, — даже если воздвигну мощный молитвенный счет. Они поймают меня, когда дело коснется греха.
— Какого рода грех?
— Я еще только собираюсь его совершить, но он записан в моем мозгу, поскольку я его обдумывал.
— Хочешь выступить против богов?
— Да.
— Каким образом?
— Еще не знаю. Начну, однако, с контакта с ними. Кто их глава?
— Не могу назвать ни одного. Правит Тримурти — Брама, Вишну и Шива. Но кто из них главнее в данный момент — не могу сказать. Кто-то думает, что Брама…
— Кто они — по-настоящему? Ян покачал головой. — Не знаю. У всех у них не те тела, что были тридцать лет назад. И все пользуются именами богов.
Сэм встал.
— Я вернусь попозже, или пришлю за тобой.
— Надеюсь… Выпьешь еще?
Сэм покачал головой.
— Я должен еще раз стать Сиддхартой, разговеться в гостинице Хаукана и объявить о своем намерении посетить Храм. Если наши друзья стали теперь богами, они наверняка общаются со своими жрецами. Сиддхарта идет молиться.
— Только не упоминай в молитве меня, — сказал Ян, наливая еще стаканчик. — Я не знаю, останусь ли я жив после божественного посещения.
Сэм улыбнулся.
— Они не всемогущи.
— Надеюсь, что нет, но боюсь, что это скоро случится.
— Счастливого плавания, Ян.
— К чертям!
Принц Сиддхарта остановился на улице Кузнецов на пути к Храму Брамы. Через полчаса он вышел из мастерской в сопровождении Страка и трех слуг. Улыбаясь, словно ему было видение того, что произойдет, он прошел через центр Махартхи и, наконец, появился у высокого, обширного Храма Творца.
Не обращая внимания на тех, кто стоял у молитвенной машины, он поднялся по длинной пологой лестнице, чтобы встретиться у входа в Храм с главным жрецом, которого он заранее известил.
Сиддхарта и его люди вошли в Храм, разоружились и почтительно поклонились центру помещения, прежде чем обратиться к жрецу.
Страк и остальные держались на почтительном расстоянии, когда принц положил тяжелый кошелек в руки жреца и тихо сказал:
— Я бы хотел поговорить с Богом.
Жрец внимательно вгляделся в лицо принца.
— Храм открыт для всех, господин Сиддхарта, и каждый может общаться с Небом, сколько пожелает.
— Я не совсем это имею в виду, — сказал Сиддхарта, — я думал о чем-то более личном, чем жертвоприношение и долгая литания.
— Я не вполне понимаю…
— Но ты понимаешь тяжесть этого кошелька? В нем серебро. Но у меня есть другой — с золотом, его тоже можно передать. Я хотел бы воспользоваться твоим телефоном.
— Теле?..
— Коммуникационной системой. Если ты из Первых, как я, ты должен понимать мой намек.
— Я не…
— Уверяю тебя, что мой звонок ничем не повредит твоему главенству здесь. Я знаю эти дела, и моя скромность всегда была притчей во языцех среди Первых. Вызови сам Первую Базу и справься, если тебе так легче. Я подожду в другой комнате. Скажи им, что Сэм хочет поговорить с Тримурти. Они согласятся.
— Я не знаю…
Сэм достал второй кошелек и взвесил его на руке. Глаза жреца упали на кошелек, и он облизал губы.
— Подожди здесь, — приказал он и, повернувшись, вышел.
ИЛИ, пятая нота арфы, гудела в садах Пурпурного Лотоса.
Брама болтался на краю горячего бассейна, где он мылся со своим гаремом. Глаза его, казалось, были закрыты, он опирался локтями о край, а ноги покачивались в воде.
Но из-под длинных ресниц он следил за дюжиной девушек в бассейне, надеясь увидеть, как кто-нибудь из них бросит оценивающий взгляд на его темное, с тяжелыми мышцами, длинное тело. Черные усы блестели во влажном беспорядке, волосы черным крылом падали на спину. Он улыбался ясной улыбкой в солнечном свете.
Но никто из девушек, похоже, не замечал его, и улыбка смялась и ушла. Все их внимание было поглощено игрой в водное поло.
ИЛИ, колокольчик связи, зазвонил снова, когда искусственный ветерок донес запах садового жасмина до ноздрей Брамы. Брама вздохнул. Он так хотел, чтобы девушки поклонялись ему, его физической мощи, его тщательно вылепленным чертам лица. Поклонялись как мужчине, а не как богу.
Но, хотя его специальное и усовершенствованное тело было способно на подвиги, недоступные простому смертному, он все-таки чувствовал себя неловко в присутствии этой старой полковой лошади — Бога Шивы, который, несмотря на приверженность к нормальной человеческой матрице, был куда более привлекательным для женщин. Создавалось впечатление, что пол как бы переходит пределы биологии: как ни старался Брама подавить память и разрушить эту часть духа, он родился женщиной и каким-то образом все еще ею оставался. Зная это, он несколько раз перевоплощался в высшей степени мужественного человека, но все равно чувствовал некоторую неадекватность, как будто признак его истинного пола был выжжен на его лбу. От этого ему хотелось топать ногами и гримасничать.