Тэк пожал плечами и выпил глоток вина.
— Но демоны…
— Познаваемы. Много лет назад я экспериментировал с ними, и я был одним из Четырех, спускавшихся в Адский Колодец, если ты помнишь, после того как Тарака напал на Бога Агни в Паламайдсу. Ты не Тэк из Архивов?
— Я был им.
— Значит ты читал о самых ранних контактах с Ракшами?
— Я читал отчеты о днях, когда их связали…
— Тогда ты знаешь, что они коренные жители этого мира, что они были здесь до прибытия человека из исчезнувшей Уратхи.
— Да.
— Они созданы более из энергии, чем из материи. Судя по их традициям, они когда-то имели тела, жили в городах. Однако, их поиски личного бессмертия повели их по путям, отличным от путей человека. Они нашли способ сохранить себя как стабильные энергетические поля. Они покинули свои тела, чтобы жить вечно как силовые вихри. Но чистого разума у них нет. Они несут в себе полное эго и, рожденные от материи, всегда вожделеют к плоти. Хотя они могут на время принять плотскую внешность, они не могут вернуться в нее сами. Много веков они беспомощно дрейфовали по этому миру. Появление Человека вывело их из состояния покоя. Они принимали формы его кошмаров, чтобы вредить ему. Вот поэтому они были побеждены и связаны задолго до Ратнагарис. Мы не могли уничтожить их совсем, но не могли и позволить им продолжать попытки захватить механизмы воплощения и тела людей. Так что они были пойманы и заключены в большие магнитные бутыли.
— Однако, Сэм освободил многих из них, чтобы они творили его волю, — сказал Тэк.
— Да. Он создал и хранит пакт кошмара, и поэтому некоторые еще бродят по планете. Из всех людей они уважают, вероятно, одного только Сиддхарту. А с остальными людьми у них один общий порок: они готовы играть по любым ставкам, и платить игорные долги для них вопрос чести. Так и должно быть, иначе они лишились бы доверия других игроков и потеряли бы свою единственную радость. Могущество их велико, и с ними играли даже принцы, надеясь выиграть их услуги. Так пропадали целые королевства.
— Если, по твоему мнению, Сэм играл с Ралтарики в одну из древних игр, то каковы были ставки?
Яма допил вино и снова наполнил стаканчик.
— Сэм — дурак, — сказал он. — Нет, не дурак. Он игрок. Тут есть разница. Ракша управлял меньшими группами энерго-существ. Сэм, с помощью своего кольца, отдал новый приказ страже огненных элементалей, которую он выиграл у Ралтарики. Эти элементали — страшные, безмозглые создания, и у каждого сила громовой стрелы.
Тэк прикончил свое вино.
— Но какие же ставки Сэм мог поставить в игре?
Яма вздохнул.
— Всю мою работу, все наши усилия за полстолетия.
— Ты хочешь сказать — его тело?
Яма кивнул.
— Человеческое тело — лучшая приманка, какую можно предложить демону.
— Зачем Сэму идти на такой риск?
Яма смотрел на Тэка, не видя.
— Возможно, это единственный способ воззвать к собственной жизненной воле, снова связать себя со своей задачей, — рискнуть жизнью, бросить само свое существование вместе с броском игральных костей.
Тэк налил себе еще стаканчик и выпил.
— Это для меня непостижимо.
Но Яма покачал головой.
— Нет, непонятно только. Сэм не полностью святой, но и не дурак.
— Нет, все-таки дурак, — решил Яма и в эту ночь попрыскал репеллентом от демонов вокруг монастыря.
На следующее утро к монастырю подошел невысокий человек и сел перед главным входом, поставив у своих ног чашку для подаяний. На нем было простое изношенное одеяние из грубой коричневой ткани, доходящее до лодыжек. Левый глаз был закрыт черной повязкой. Немногие оставшиеся волосы были темными и очень длинными. Острый нос, маленький подбородок и большие плоские уши придавали его лицу лисье выражение. Туго натянутая кожа сильно обветрена. Единственный зеленый глаз, казалось, никогда не мигал.
Он сидел минут двадцать, прежде чем один из монахов Сэма заметил его и сказал об этом кому-то из ордена Ратри в темной мантии. Тот отыскал жреца и передал информацию ему. Жрец, желая показать богине добродетели ее последователей, велел привести нищего, накормить, одеть и предоставить ему келью, в которой тот может жить, сколько пожелает.
Нищий принял еду с вежливостью брамина, но поел только хлеба и фруктов. Он принял также темную одежду ордена Ратри, отбросив свою запыленную рубаху. Затем он осмотрел келью и свежий спальный мат, положенный для него.
— Благодарю тебя, почтенный жрец, — сказал он красивым, звучным голосом, более сильным, чем вся его особа. — Я благодарю тебя и молю твою богиню улыбнуться тебе за твою доброту и щедрость, расточаемые ее именем.
Жрец и сам улыбнулся и надеялся, что Ратри пройдет в эту минуту по холлу и будет свидетельницей его доброты и щедрости от ее имени. Увы, она не прошла. Немногие из ее ордена реально видели ее, даже ночью, когда она набирала свою силу и шла сред них, потому что только те, кто носил шафрановую мантию, ждали пробуждения Сэма и уверенно могли опознать Ратри. Обычно она проходила по монастырю, когда ее приверженцы были на молитве, или после того, как они удалялись на вечер. Днем она в основном спала, а если и шла мимо них, то бывала закутана в плащ. Свои желания и приказы она сообщала непосредственно Гандиджи, главе ордена, которому было девяносто три года этого цикла, и он был больше чем наполовину слеп.
Следовательно, и ее монахи, и монахи в желтом ждали ее появления и мечтали заслужить ее милость. Было сказано, что ее благословение обеспечивает будущее воплощение в брамина. Один только Гандиджи не беспокоился об этом, потому что принял путь реальной смерти.
Поскольку она не прошла через холл, где они стояли, жрец продолжил разговор.
— Я — Баларама, — сказал он. — Могу я узнать твое имя, добрый господин, и, может быть, твое назначение?
— Я — Арам, — ответил нищий, — принявший на себя десятилетний обет бедности и семилетний — молчания. К счастью, семь лет прошли, и я могу теперь высказать благодарность своему благодетелю и ответить на его вопросы. Я направляюсь в горы, чтобы найти себе пещеру, где могу предаться медитации и молитве. Я, может быть, приму твое любезное гостеприимство на несколько дней, прежде чем пуститься в путешествие.