— Ничего я не знаю… Только то, что и сам кое-что потерял.
— Так что же все-таки происходит?
— Мой друг пытается выяснить. По крайней мере, теперь мы знаем, где твоя богиня… Как ты себя чувствуешь?
— Я не могу разобраться в своих чувствах. Она долго была со мной. Многие годы. Сначала она лечила мной заболевших какой-нибудь редкой болезнью… словно мы носили в себе одновременно и болезнь, и лекарство от нее. Самому мне ничего не угрожало. Потом, в Италбаре, я допустил ошибку. На меня напали и забросали камнями. Мне казалось, что я умру в Италбаре После этого все изменилось. Я узнал, что природа ее двойственна. В обеих своих ипостасях она функционирует таким образом, чтобы лечить болезни…
В той форме, что была вначале, она стремилась очистить жизнь. В другой — саму жизнь считала болезнью и лечила от нее материю. Я был ее апостолом в обеих ипостасях… Какой она была, когда ты увидел ее?
— Синей, злобной, могущественной. Прекрасной. Казалось, она смеется надо мной, грозит…
— Где она сейчас?
— Она завладела телом женщины… недалеко отсюда. Она убила человека.
— Ох!
— Ты знал, что тебя ищут?
— Да, я каким-то образом догадался об этом.
Неподалеку ударил раскат грома. Когда он стих, Морвин сказал:
— Может быть, она и права…
— В чем?
— В том, что жизнь — сама по себе болезнь.
— Не знаю. Это не имеет никакого значения. Абсолютно никакого. Только такой взгляд на вещи оправдан, и неважно, в какой ипостаси она в данный момент времени.
— Ты сам… так и смотришь на вещи?
— Наверное. Я… поклонялся ей. Я верил ей. Может быть, и сейчас верю.
— Как плечо?
— Болит.
— Наверное, она делала много хорошего.
— Наверное.
На юге сверкнули яркие вспышки, за ними ударил гром. Несколько капель упало на них, вокруг них.
— Пойдем к тем скалам, — сказал Морвин. — Там должны быть углубления. Может, не промокнем.
Он помог Гейделю подняться, положил его руку себе на плечи и поддерживал его весь долгий путь до скал.
— Их двое, — пришла мысль Шинда, — и они движутся навстречу друг другу.
— Кто двое? О чем ты?
Но Шинд, казалось, не слышал его.
— Они сознают существование друг друга, — продолжал он. — Мне нужно быть очень, очень осторожным… Она сделала мне так больно… Странно, что я не обратил внимания на эту особенность еще при первой встрече… Но теперь это ближе к поверхности. Фрэнсиса Сэндо тоже сопровождает туманная Другая.
— Сэндо? Он здесь? С Джакарой?
— Они разговаривают. У нее в руке пистолет, но он стоит слишком далеко. Я сейчас на самом краю событий и не могу сказать, знает ли она, что Сэндо не один. Он позвал ее по имени и это привлекло ее внимание. Она отвечает. Он подходит ближе. Кажется, она не собирается стрелять — любопытство ее возбуждено. Они говорят на незнакомом языке, но я улавливаю обрывки мыслей. Кажется, он знает ее… каким-то образом. Она ждет, пока он подойдет поближе. Он салютует каким-то знакомым ей способом. Он говорит, что она нарушила какое-то правило, которого я не понимаю. Она слегка удивлена этим.
Морвин довел фон Хаймака до убежища в скалах. Помог ему сесть, прислонив спиной к камню. Сел рядом с Ним и уставился в клубящийся туман. Дождь разошелся вовсю.
— Он приказывает ей уйти… не понимаю, куда… и как. Она смеется. Это смех сквозь слезы… Он подождал, пока она прекратит, и заговорил. Это нечто формальное — запомненное ранее, не импровизация. Речь его сложна, ритмична, содержит множество парадоксов. Непонятно… Она слушает.
— Гейдель, она сейчас с человеком, который, предположительно, пытается остановить ее. Не знаю, что из этого выйдет. Как бы то ни было, у меня нет ни малейшего предположения, что же будет с тобой. Мой капитан, мой лучший друг, мертв. То, что он задумал, исполнится, хотя и нельзя назвать его замыслы великими. Но сам он был великим человеком и, наверное, я помог бы ему. С другой стороны, я мог убить тебя — для него ты представлял слишком большую опасность. Как ни крути…
— Очевидно, я заслужил все, что случилось или случится со мной.
— Меня поражает то, как тобой манипулировали — и обстоятельства, и автономный паразитирующий энергетический комплекс, обладающий паранормальными возможностями.
— Как ты ловко выражаешься…
— Специалисты по паранормальным явлениям преследовали меня всю жизнь. Я — телекинетик — что бы это ни значило. Я передвигаю вещи силой разума, я могу заставить предметы вызывать в людях специфические чувства. Вот и понахватался терминологии. Мне жалко тебя. Тобой воспользовались, а я мог бы оказаться частью эксплуатирующей тебя команды. Скажи, чего ты сейчас хочешь?