— Не может ли быть изменен сам его мозг, скажем Господином Марой?
— Никогда не думал, что ты грешишь сантиментами, богиня. Но ты, похоже, очень хочешь, чтобы он продолжал существовать, пусть в любой форме.
— Возможно.
— Ты знаешь, что, если с ним сделать такую вещь, он уже не будет прежним. Он очень изменится. И его талант может исчезнуть совсем.
— С течением лет все люди, естественно, меняются; меняются мнения, верования, убеждения. Одна часть мозга может спать, а другая — бодрствовать. Талант, мне кажется, трудно уничтожить, пока остается сама жизнь. А жить лучше, чем умереть.
— Может быть, ты убедишь меня в этом, богиня, если у тебя будет время.
— Сколько времени?
— Скажем, три дня.
— Пусть будет три дня.
— Тогда давай перейдем в мой Павильон Радостей и поговорим о пустяках.
— Прекрасно.
— Где сейчас Господин Яма?
— Он работает в своей мастерской.
— И долго он там пробудет?
— По крайней мере, три дня.
— Это хорошо. Да, для Сэма тут может быть некоторая надежда. Хотя это и против моих лучших мыслей, но я, пожалуй, смогу оценить положение. Да, смогу.
Восьмирукая статуя богини, уныло играющая на вине, роняла музыку вокруг них, пока они шли по саду.
Хальба жила в дальнем конце Неба, возле края дикости. Дворец, называвшийся Грабеж, был так близко к лесу, что животные, проходя через прозрачную стену, наталкивались на него. Из комнаты под названием Похищение можно было видеть сумрачные тропы джунглей.
В этой комнате, где стены были увешаны сокровищами, украденными в прошлых жизнях, Хальба приняла Сэма.
Хальба была богом-богиней воров.
Никто не знал истинного пола Хальбы, потому что она имела привычку менять его в каждом воплощении.
Сэм смотрел на гибкую темнокожую женщину в желтом сари и желтом покрывале. Сандали и ногти ее были цвета корицы, а на черных волосах она носила тиару.
— Ты мне симпатичен, — сказала Хальба мягким мурлыкающим голосом. — Только в те сезоны жизни, когда я воплощалась в мужчину, я понимаю свое предназначение и занимаюсь грабежом по-настоящему.
— Но ты и теперь можешь принять свой божественный вид?
— Конечно.
— И взяться за свое дело?
— Вероятно.
— Но ты не хочешь?
— Нет, пока я в виде женщины. Когда я мужчина, я могу поручиться, что украду что угодно и откуда угодно… Видишь, на дальней стене висят мои трофеи? Большой плащ из синих перьев принадлежал Ориту, главе демонов Катапутхи. Я украла его из его пещеры, когда его адские собаки спали, опоенные мною же. Ту, меняющую форму, драгоценность я взяла из Купола Жара, забравшись туда с помощью присасывающихся дисков на запястьях, коленях и пальцах ног, в то время как матери внизу…
— Довольно! — остановил ее Сэм. — Я знаю все эти сказки, Хальба, потому что ты их постоянно рассказываешь. Прошло очень много времени с тех пор, как ты предпринимала рискованное воровство, и я полагаю, что слава далекого прошлого нуждается в частом повторении. Иначе даже старшие Боги забудут, кем ты был когда-то. Я вижу, что пришел не туда, и постараюсь найти какое-нибудь другое место.
Он встал, как бы собираясь уйти. Хальба шевельнулась.
— Подожди.
- Да?
Сэм остановился.
— Ты мог бы, по крайней мере, рассказать мне о краже, которую ты замышляешь. Может, я дам совет…
— А на что мне даже самый лучший совет, Повелитель Воров? Мне нужны не слова, а действия.
— Тогда, может быть… Расскажи!
— Хорошо, — сказал Сэм, — хотя я сомневаюсь, что тебя заинтересует столь трудная задача…
— Брось ребяческую психологию и расскажи, что ты хочешь украсть.
— В Музее Неба, крепко построенном и постоянно охраняемом…
— И который всегда открыт. Дальше.
— В этом здании, в витрине с компьютерной защитой…
— Достаточно ловкий человек может вывести ее m строя.
— В этой витрине на манекене висит серая кольчужная униформа; рядом много всякого оружия.
— Чья?
— Древняя одежда того, кто сражался в северных походах во время войны против демонов.
— Не твоя ли?
Сэм сдержал улыбку и продолжал:
— Мало кто знает, что частью этой выставки является предмет, который когда-то назывался Талисманом Связывающего. Возможно, он теперь утратил свои свойства, а возможно, и нет. Он служил для фокусировки особого свойства Связывающего, и Связывающий думает, что этот предмет снова ему понадобится.
— Какой из себя предмет?
— Большой широкий пояс из раковин, обвивающий талию костюма. По цвету — розовый и желтый. Он набит микро-миниатюрными схемами, которые сегодня, вероятно, нельзя сдублировать.
— Не бог весть какая великая кража, подумаю о ней даже и в этом теле…
— Мне нужно быстро или совсем не нужно.
— Как скоро?
— За шесть дней.
— А что ты мне заплатишь, когда я отдам его в твои руки?
— Ничего не заплачу, потому что у меня ничего нет.
— Ты пришел на Небо без богатства?
— Да.
— Несчастный!
— Если мне удастся сбежать, ты можешь называть любую цену.
— А если тебе не удастся сбежать, я ничего не получу?
— Похоже, что так.
— Я подумаю. Может, мне покажется интересным проделать такую вещь, и чтобы ты был мне обязан за любезность.
— Только прошу тебя, не раздумывай слишком долго.
— Иди, сядь рядом со мной, Связывающий Демонов, и расскажи о днях своей славы — когда ты с бессмертной богиней шествовал по миру и сеял хаос, как семена.
— Это было давно, — сказал Сэм.
— А могут эти дни вернуться, если ты добьешься свободы?
— Могут.
— Приятно слышать. Да…
— Ты сделаешь это?
— Славься, Сиддхарта! Освободитель!
— Почему — славься?
— Гром и Молния! Они могут прийти снова?
— Хорошо бы.
— А теперь расскажи мне о днях своей славы. А я снова расскажу о своей.
— Идет.
Продираясь через лес, Кришна в поясе из перьев преследовал Госпожу Ратри, которая не согласилась лечь с ним после обеда. День был чистым и благоухающим, но и в половину не таким благоухающим, как полуночно-синее сари, которое он держал в левой руке. Она бежала далеко впереди, под деревьями, и он следовал за ней, изредка теряя ее из виду, когда она сворачивала на боковую тропу.
Она стояла на бугре, подняв обнаженные руки над головой и соединив кончики пальцев. Глаза ее были полузакрыты, ее единственная одежда — длинная черная вуаль — шевелилась на белом сверкающем теле.
Тут он понял, что она приняла свой божественный вид и, вероятно, готова воспользоваться своею властью.
Задыхаясь, он шагнул к бугру перед ней, она кинула вуаль ему в лицо, и он услышал ее смех — где-то в безмерной ночи, которой она окутала его.
Ночь черная, беззвездная, безлунная, без единого проблеска, без искорки откуда бы то ни было. Ночное время, родственное слепоте, упало на него.
Он захрипел, и сари было вырвано из его пальцев. Он стоял, дрожа, и слышал вокруг себя ее смех.
— Ты слишком много позволяешь себе, Господин Кришна, — сказала она, — и оскорбляешь святость Ночи. За это я накажу тебя, оставив эту ночь на Небе на некоторое время.
— Я не боюсь темноты, богиня, — хихикнул он.
— Тогда у тебя и в самом деле вместо мозгов половые железы. Что ж, оставайся затерянным и слепым в чаще Канибурхи, чьих жителей не нужно подгонять… А не бояться, я думаю, иногда рискованно. До свиданья, Темный. На свадьбе, думаю, наверное, увидимся.
— Подожди, дорогая госпожа. Может, примешь мои извинения?
— Да, потому что ты обязан извиниться.
— Тогда сними эту ночь, которую ты наложила.
— В другой раз, Кришна, когда я буду готова.
— А что я буду делать до тех пор?
— Говорят, что твоя свирель может очаровать самого страшного зверя. Если это правда, советую взять свирель и начать самую нежную мелодию. А я пока подготовлюсь к тому, чтобы снова впустить в Небо дневной свет.
— Ты жестока, Госпожа!
— Такова жизнь, Мастер Свирели.
Она ушла. Он начал играть, размышляя о происшедшем.