— Внутри всё горит, расходится огненными волнами. Извивающиеся тела, хрипы, стоны, бешеное сердцебиение, испарина, терпкий запах конского пота. Тело в сладкой муке разрывается на куски. Огромный конский хуище проталкивается через внутренности до бешено колотящегося сердечка, тычется в него своим жадным голодным «ртом», сосёт.
— Сейчас кончу, — доносится со всех сторон.
— Кролик-акробат неистово дёргает свой хвостик, конский хер конвульсивно сокращается, топя сердце в закипающей на нём сперме… В изнеможении лежит истерзанная пушистая девочка-кролик и смотрит в абсолютно безмятежное ясно-голубое бездонное небо. А кто-то склоняется над ней и целует в сухие потрескавшиеся губы. Она закрывает глаза, из их уголков скатывается по слезинке…
В руке вибрирует телефон. Я подношу его к лицу, разлепляю веки с мокрыми ресницами и с трудом фокусирую взгляд на тексте сообщения. «Ты просто ПИЗДЕЦ!!!» Вновь вибрация. Перевод на карту 1555 рублей!
— Ура! — хриплю я пересохшим горлом, подскакиваю, садясь на столе, и вскрикиваю, но уже от боли в заднице.
Встречаюсь взглядом с утомлённо-удовлетворёнными затуманенными глазами Палыча.
— Если хоть одна живая душа об этом узнает… — Я отрицательно верчу головой. — Так оттрахаю, что всю оставшуюся жизнь в раскорячку ходить будешь.
«Напугал ежа голой жопой!»
========== 5. Мне что, стыдно? ==========
Сижу на лавочке в углу двора бурсы, подальше от толпы, чтобы никто не трогал. Не могу есть, когда кто-нибудь рядом толкётся. Я и дома в одиночестве ем, если получается от всех спрятаться, иначе такой напряг, что никакого удовольствия от еды не получить. Распаковал любимый куриный анаком. Надорвал зубами пакетик со специями и посыпаю вермишель, глотая слюну. Вкус детства. В мире есть только две постоянных величины и оплота стабильности в бушующем океане хаоса за бортом. Это куриный анаком и наш президент. Мы с ним в каком-то смысле ровесники. Оба ведём свой отчёт с 2000 года. А вот анаком, если верить маме, был всегда.
Подставляю ладонь, чтобы поймать крошки, кусаю хрустящую плитку и с наслаждением жую. Жопа после вчерашнего местами побаливает, а местами сладко ноет и явно хочет ещё. Интересно, на сколько процентов я теперь не девственник и на сколько мужик?
«Не обольщайся, ты ушёл в минус по обеим категориям».
Мелкий недоросль весь вечер вчера допытывался, что у меня случилось, что идиотская лыба с лица не сходит. Первым его предположением было: «Яйца дверью прищемил?»
«Уж лучше это, чем Палыч-единорог. Как вспомню, так вздрогну».
Вторым: «Всё-таки впендюрил Динке? Нет? А я бы ей вставил, люблю постарше, пусть и на пару лет всего».
Что за развратная молодёжь, тринадцать лет, а туда же, я в его годы…
«Ты в его годы мух ловил. Ага! Уж лучше Динка. Пусть наслаждается пацан, пока молодой, а то восемнадцать стукнет, и уголовная ответственность».
Вот почему к детям так снисходительно относятся и всё им позволяют? И поссать прилюдно можно, и с малолетками трахаться безнаказанно? Я бы мелкого оболтуса на хлеб и воду посадил, а то курить он вздумал! Денег и так ни на что не хватает!
Кстати, сейчас опубликую первую часть этого фанфика, только заявку надо подходящую найти. Так, какая тут первая популярная заявка на свободную тему? Вот! «Секс по телефону. На паре!»
«Бог любит тебя, мой юный друг дрочер!»
Всё опубликовал, надеюсь, читателям понравится.
«Таким же дрочерам, как ты!»
— Скромнов?!
Подпрыгиваю от неожиданности и роняю четвертинку анакома. Бля! Что он вечно так подкрадывается?!
— Да, Пал Палыч? — уныло вздыхаю.
Стоит, смотрит на меня сверху вниз.
— Ты чего тут делаешь?
— Обедаю, — наклоняюсь и подбираю обронённую вермишель, сдуваю песчинки.
— Выбрось, пойдём в столовку, угощу тебя нормальным обедом.
— Нет, спасибо, мне на пару идти надо.
— До пары ещё двадцать минут, успеем. Идёшь?
— Нет, мне и тут хорошо было, пока вы не подошли.
— Хамишь? Что, жопа болит?
— Ничего у меня не болит, кроме головы от вас.
— Хм, и правда хамит. Значит, неравнодушен.
— Что вы там бормочете себе под нос?
— Пётр, ты же бизнесмен, деньги считать умеешь?
— И чё?
— Считай, что я тебе за вчера должен.
— Я что, блядь, по-вашему?!
— Да не кипятись ты.
— Не надо со мной рядом садиться! Что вы ко мне пристали?!
— Прости.
Не хочу на него смотреть и не хочу, чтобы он ушёл. И сдаваться на его милость не хочу. И послать не могу, вдруг правда уйдёт.
«Пойдём пожрём, пока предлагает. Пусть его ещё чувство вины помучает, пока он на тебя смотреть будет».
— И сколько обедов, по-вашему, вы мне должны?
— Два.
— Всего два?!
— Два месяца.
«Выкрутился, гад!»
— Ладно, идёмте, а то время поджимает.
Пропускаю его вперёд и украдкой заглатываю анаком.
Беру суп с фрикадельками и четыре пирожка: два с капустой и два с повидлом.
Съедаю суп и капустный пирожок. Палыч всё это время смотрит на меня и попивает кофе, как аристократ, держа чашку двумя пальцами и оттопырив мизинец. Я чуть со смеху не давлюсь, представив его сейчас с пробкой на лбу.
— Всё, мне бежать надо, — говорю я, вставая и пряча оставшиеся пирожки в сумку. — Спасибо, всё было вкусно, до свидания!
— Пока! Завтра, тут, в это же время.
Я киваю и сматываюсь. На самом деле никаких пар у меня сегодня больше нет, просто мне как-то неловко сидеть с ним на людях. Сам себя не понимаю.
«Что тут понимать? Выебал он тебя, вот и все дела. А раз неловко, значит, ещё не всё потеряно».
Мне что, стыдно? Но я же не виноват!
«Ага! Он сам пришёл».
И не было же стыдно, пока он не появился! А ведь и ему стыдно, иначе бы обедом угощать не стал.
Не хочу в мастерскую. Пойду домой. Хоть немного один побуду. У нас трёхкомнатная квартира. Сестрёнки в одной комнате, мы с братом в другой, а мама в зале. Захожу к себе, переодеваюсь в домашнее и падаю на кровать. Кровать у нас двухъярусная. Я снизу.
«Ты по жизни снизу».
Откуда-то тянет вонючими носками брата. Заглядываю под кровать. Ага, вот она, сладкая парочка. Достаю и отношу в, как всегда, переполненную корзинку. Вновь ложусь на кровать, на мгновение прикрываю глаза и просыпаюсь от накатывающего неумолчного гомона близняшек. Со стоном пытаюсь зарыться и спрятаться под подушкой. Брат вваливается в комнату, мелкие висят у него на руках.
— Пирожков хотите?
Троекратное:
— Да!
— А чаю мне сделаете?
— Да! Да! Да! — скачут они, пока ещё не по мне, а вокруг.
Выдаю пирожки, и сёстры ускакивают на кухню делать чай. Надеюсь, обойдётся без травм.
— О, с капустой! Мой любимый! Спасибо, бразер!
— Сам ты бразер, ещё раз носки оставишь — заставлю съесть.
— Да постираю я, только завтра, лады?..
— Мама где?