— Смотри, что у меня получилось! — сияя улыбкой, говорит Матвей, крадя мои слова и протягивая какую-то хрень.
От пластиковой бутылки он отрезал горлышко, засунул внутрь две длинных губки для мытья посуды, а между ними проложил обычный фасовочный кулёк, завернув лишние бока вокруг губок, а верх на обрезанную горловину.
— И чё это?
— Плюнь в дырку, — просит он, раздвигая мягкие края губок, — поделись слюной по-братски.
Плюю и явно ощущаю какой-то подвох. Он тоже старательно плюёт, добавляя свою порцию слюны. Затем бесстыже спускает трусы и суёт свой член между губок.
— Прикольно! — Подмахивает тазом. — Как кайфово! Не то что кулаком. А ну-ка подержи бутылку.
Так они об этом шушукались вчера с Иваном, два озабоченных маньяка-кулько-губкотраха.
— Сгинь, извращенец!
Забирается к себе на кровать, ритмично шелестит пакетом, выставляясь. Совсем, гад, распоясался! Ну как так можно, не стесняясь брата?! Прячусь на своей кровати под ним. А я к нему с рассказом — идиот. Им всем одно лишь нужно — подрочить и кончить! А я эти мастурбаторы из слов делаю даже не для себя, а для других, и радуюсь, когда меня похвалят за доставленное удовольствие. Эй, читатели, не пора ли перейти к более активным и желанным действиям? Пишите, я примчусь, и мы порезвимся в реале, одними словами этот голод не утолить. Мычит чего-то наверху. Проглотил язык от счастья? Затих. Волнуюсь что-то. Заглядываю. Лежит и лыбится блаженно, извращ мелкий. Суёт бутылку. Сам в неё ты лезь!
— Попробуй и скажи: похоже, как на самом деле, или нет?
Заглядываю в пакет, он весь в липкой сперме. Противно, но тоже интересно мне сравнить. Принюхиваюсь.
— А другого нет пакета?
Качает головой.
— Фу, не хочу.
— Ладно-ладно, я в твою слюну так сунул.
Обидится ещё…
— Сравнил слюну и сперму! Рассказ заценишь новый?
— Говно вопрос!
Опять говно кругом, да и во мне немало, видать, судьба такая аль природа-мать.
— Ну ладно, хрен с тобой! — Спускаю шорты… И не только шорты…
— Ну как, похоже? — Смотрит с любопытством.
— Почти один в один.
— Не обманул, значит, Ванька-изобретатель! Дай-ка мне, хочу ещё.
— Помой пакет хоть!
— Пофиг! Так скользит получше.
Сижу и жду, пока закончит, чтоб рассказ дать почитать.
— Да, что-то второй раз так быстро не выходит.
— Давай я вслух начну?
— Ага, давай, может, быстрее кончу.
Ухмыляюсь, задёргивая шторы.
— В тёмной мрачной комнате…
— Петь, чтоб больше мне такое не читал, я чуть не обосрался. Посмотри, всё сжалось у меня от страха! Но кончить я успел. Гы-гы!
— А что молчал?
— Так интересно стало. Клёвенький рассказ, но про Пал Палыча понравился мне больше, там смешнее.
— Кто бы сомневался…
Спускается и прыгает ко мне. Смеётся, толкается плечом и лезет сверху, повозиться хочет. Боремся и валимся на пол, гогочем, на спине подо мной он вьётся. Хватаю руки, на лопатки опускаю и спрашиваю:
— Оттрахать мне тебя?
И тут же получаю по яйцам. Как же больно!
— Я пошутил, осёл! Без детей меня оставишь!
— Пошутишь так ещё — не будет у тебя детей не только от Ивана, а вообще!
— Как же, сука, больно…
Брат в школу, я в бурсу на пары, а сам всё про Ивана думаю — позвонит или нет?
Весь день как неприкаянный хожу. Пал Палыч на обеде смотрит, смотрит, и я смотрю украдкой.
— Какой-то ты другой, — говорит, — случилось что-то?
Хочется рассказать, вдруг поймёт? Киваю.
— Слушай, не томи, выкладывай уже.
— Влюбился, кажется. — Чувствую, как краснею.
— Надеюсь, не в меня?
— Да боже упаси!
Смеётся, а в глазах печаль.
— Извините.
— Я понимаю, сам в себя бы не влюбился. Вот двадцать лет назад…
Опять грустно смеётся.
— Ни телефона, ни записки не оставил и вряд ли позвонит…
— Страдаешь?
— Невыносимо без него. А ещё я написал рассказ, хотите, покажу? Он небольшой.
— Ты пишешь?! Показывай, конечно, интересно, а сам доедай.
Я ем, а он серьёзно и внимательно читает.
— Ну как?
— Довольно необычно, интересно, а есть ещё?
Вспоминаю фанфик про единорога.
— Нет, это первый.
— Да? Для первого вообще отлично, ты не бросай и развивай талант.
— В автомастерской он очень пригодится.
— Так ты же для души, не для кого-то.
— Так в том-то и дело, что хочется для кого-то, а для себя я могу просто посмотреть кино в голове, записывать не надо.
— А ты создай.
— Кого?
— Своего читателя.
— Это как?
— Своей работой. Вот я прочёл, и это повлияло на меня. И ты пиши, чтоб задевало за живое, выворачивало душу, показывало им самих себя, как в зеркале, и разбивало зеркала, освобождая от себя же.
— Вот это вы загнули, прямо как философ!
— А как иначе? Вот в твоём рассказе: страх темноты, попытка обуздать его, взять под контроль неведомое, ужас и крах, которого так все боятся, и подсказка, что даже крахом всё не заканчивается.
— Ага, ещё придётся за старушками гоняться с топором.
Смеёмся.
— Петька, мне бы твои годы…
— Вам только кажется, что горы б вы свернули.
— Хм, и кто тут философ? Да не грусти ты, а то я тоже сейчас впаду в уныние.
Без четверти семь. Звонить боссу или нет? Может, ну его всё? Но интересно, что за повышение такое. Интим-услуги на дому? За ним не заржавеет.
«Звони уже, а то он сам позвонит и накроет так многоэтажным, что не отобьёмся».
Ладно, позвоню. Закрылся в ванной, чтоб никто не слышал и не мешал поговорить. Сижу на краю ванны, смотрю на своё взволнованное отражение в зеркале, вокруг сестрёнок губ следы, а выше жирные круги — опять брат, паршивец, в зеркало хером тыкал, герой-самолюбовник, придушу, запарил!
Набираю босса.
— Адам Вениаминович, добрый вечер! Вы говорили в семь перезвонить.
— Здорово, Петька! Значит, не приснилось.
— Что?
— Что-что, что звонил мне утром.
— Ну да…
— Манда! Караганда на голову твою! Не ссы, шучу. Что не хохочешь?
— Ха-ха…
— Не верю! Ладно, не очкуй, как братец мой, когда сажу его на… так, о чём я?
— О повышении?
— В десятку! Понравился ты Юльке Собакевич — это арт-директор наш. Грит, есть в задроте сём недюжинный потенциал таланта к ебле… на словах. Прости мерзавку.
— Я отказываюсь.
— Что-что, ты чё там вякнул?
— Я, наверное, уволюсь.
— А по харе?
— Кладу трубку.
— Да стой ты! Вип-клиенты есть у нас с особыми запросами… Не могут получить удовольствие, если их хорошенько не напугать. А твой рассказ про козла прямо в тему.
— Я не буду писать про секс.
— Тебе и не надо, с этим справятся другие. Ты будешь создавать атмосферу ужаса, чтобы они там от страха усирались.
— Хотите сказать, что я буду голосом в их голове, создающим мир? То есть я стану кем-то типа бога?