– Твой капитан говорит, что ты искусен; что твой отец был лучником, женившимся на француженке, и что она была не шлюхой, и что ты говоришь по-французски. И что у тебя есть голова на плечах, – сказал д’Аркур.
Блэкстоун не мог не задуматься, какие жизненные перипетии предрешили их участь. Быть может, у Бога все-таки есть свои любимчики. Юноша выглядел сильным, но сумеет ли он часами подряд размахивать мечом, как Блэкстоун махал молотом камнетеса? Быть может, ждать подобного от юного принца, которому только предстоит показать себя в бою, это уже чересчур. Быть может.
Сэр Гилберт наотмашь влепил ему подзатыльник.
– Очнись! Господин к тебе обращается. – Поморщившись, сэр Гилберт поглядел на д’Аркура. – Прощения прошу, мой господин, быть может, я сделал неверный выбор. Возможно, было лучше взять его тупого быка братца. Оный строптив лишь по скудоумию.
Готфрид д’Аркур пропустил его слова мимо ушей, глядя на Блэкстоуна, покаянно преклонившего колено.
– Простите меня, мой господин.
– Простолюдины редко подходят к королевскому сыну настолько близко. Встань, – приказал д’Аркур. Томас повиновался, но не поднял глаз из страха показаться дерзким.
– Ты будешь служить своему принцу? – спросил д’Аркур Блэкстоуна. – Погляди на меня, отрок.
Блэкстоун взглянул в темно-карие глаза человека, которого большинство во Франции, кроме остальных феодальных владык Нормандии, считали предателем.
– Буду, мой господин. Всем, чем располагаю.
– А располагаешь ты, по словам сэра Гилберта, способностью пользоваться тем, что у тебя между ушами. И знаниями, как устроены крепости.
Томас всего-то тесал камни для имения лорда Марлдона, ничего больше, но умел читать планы и понимал строительную геометрию. Идет ли это в зачет? Очевидно, сэр Гилберт считал, что да, и, отрицая это, юноша наверняка выставил бы сэра Гилберта в дурном свете.
– Располагаю, мой господин.
– Тогда ты знаешь, где могут быть слабые места. И как проломить такое место.
Блэкстоун толком не понял, утверждение это или вопрос, и просто кивнул.
– Тогда поедешь с сэром Гилбертом в Кан. Мы завтра зададим трепку Сен-Ло, но Бертран поджидает нас с четырьмя тысячами латников вкупе с генуэзскими арбалетчиками, а миряне готовы постоять за Кан. Если они решат оборонять город, мы не можем себе позволить там задерживаться. Я не видел его с той поры, как был изгнан в Англию. Нам нужен твой взор, чтобы отыскать самые слабые места в обороне. Штурм возглавит принц. Мы должны захватить город, но крепость неприступна. Ты посмотришь, что можно захватить.
– Так точно, сэр Готфрид.
Еще раз посмотрев на него долгим взглядом, д’Аркур извлек из мошны серебряный пенни.
– Сегодня день святого Христофора[10]. Святого, который был силен, прост, добр и предан одному делу – служению Господу через служение ближним. Ты спас жизни в засаде и в амбаре, юный Блэкстоун, потому что пустил в ход свои инстинкты. Или свой разум? Поглядим. Вот твоя награда. – Он подбросил монету, и Блэкстоун поймал ее.
Кивнул сэру Гилберту и повернулся прочь.
– Благий мученик Иисусе, ты получил награду, даже задницы не почесав. Ступай назад к Элфреду, вели ему запасти пропитание и свежих лошадей. У нас впереди три десятка миль, – раздраженно проворчал сэр Гилберт, беззвучно чертыхнувшись, что его лишают возможности принять участие в разграблении. Сен-Ло действительно богатая добыча. Менее заслуживающие того люди, даже простые солдаты, будут грузить в обозные телеги ткани и богатства горожан.
– Спасибо вам, сэр Гилберт.
– За что? – нахмурился рыцарь.
– Должно быть, вы рассказали маршалу о засаде.
Брат Томаса сидел с четырьмя людьми, которых Блэкстоун прежде не видел, пришедшими на смену погибшим лучникам. Те играли в кости, и один из них – мужчина с изъеденным от разврата и пьянства лицом, исковерканным шрамами от кабацких драк и военных сражений, осклабив черные пеньки зубов, похлопал брата Блэкстоуна по плечу.
– Ты опять выиграл, осел, – сказал он, бросая кости в кожаный стаканчик и тряся его перед носом отрока. – Слышишь ты это, немой ублюдок, косточки тебя ждут. Валяй, малый, – и потер указательным пальцем о большой, подзуживая Ричарда сделать ставку.
Подойдя к группке, Томас коснулся головы брата. Подняв голову, отрок ухмыльнулся, мычанием выражая радостное волнение от того, что находится с другими и что перед ним лежат две серебряные монетки.