Элфред пережил сечу, равно как и Уилл Лонгдон – оба в крови от ран, но непоколебимо остававшиеся с сэром Гилбертом на протяжении всей схватки. Брат Блэкстоуна был с ними большую часть пути, но Скиннер и остальные попали под обстрел арбалетчиков и штурмовали уличную баррикаду. Сражение было жарким, но бой не стоял на месте, и люди разделились. Лучников в роте недоставало, и сэр Гилберт отправил своих людей на улицы искать погибших и созывать занятых мародерством или застрявших в последних стычках.
Блэкстоун брел по улицам в поисках брата, игнорируя очаги сопротивления, еще встречавшиеся в переулках и на площадях. Сажа въелась ему в кожу вместе с кровью и высохшим потом, и от смрада собственного тела страстно хотелось добраться до воды, чтобы смыть с себя наслоения грязи. Каждый мускул без исключения ныл, а десница болела, будто избитая палицей. Одни солдаты спали в дверных проемах, другие вытаскивали трупы на улицы, обирая с них каждую монету и украшение. Небольшие группки сидели, поглощая награбленное вино или уписывая хлеб, яйца и сыр, изголодавшись после дневных трудов. Мясо, найденное в погребах и коптильнях, оставляли без внимания: была среда, постный день, когда нельзя есть ни крошки скоромного, даже занимаясь истреблением мужчин и женщин.
Блэкстоун возвращался прежним путем, пытаясь отыскать переулки и улицы, которые выведут его к баррикаде, где он видел брата в последний раз. Вышел на Алана из Марша, по-прежнему лежавшего на пороге, но тело его было изувечено – скорее всего, горожанами. Меч пропал, но потеря невелика – в конце концов, это был меч бедного рыцаря. Парнишку ждет братская могила, но он хотя бы будет лежать вместе с другими лучниками. Жестокая цена сражения тяготила желудок Блэкстоуна, как свернувшееся молоко. Никакой разницы, где человека похоронят. Мертвый есть мертвый, и стоит мухам сесть, как в гнилом мясе закопошатся личинки.
Обугленные здания меняли форму улиц, и его память сбоила. Где-то он свернул не туда и наткнулся на латника, командующего пехотинцами, собирающими тела французов с улиц, готовя их к захоронению. Получив приказ помочь, Томас следующие два часа отволакивал и раздевал трупы, выкладывая их в рядок вдоль улицы. Когда прыти у солдат от усталости поубавилось, Блэкстоун улизнул по темному переулку, направляясь на улицы, где сражался. По пути спрашивал каждого встречного англичанина, не видел ли тот его брата в бою. Группа утомленных валлийских пикейщиков сообщила, что они видели отрока-лучника, пробивающего путь по улице вслед за своим командиром, пустив в ход боевой молот на манер косы. Потом другой пикейщик добавил, что видел рыцаря, в котором узнал сэра Гилберта Киллбера, штурмующего баррикаду, и поклялся, что того убили в бою. Томас возразил, что тот остался в живых. К группе подошел седовласый, просивший Томаса о помощи у баррикады на мосту, изнуренный сражением. Остальные расступились перед ним. Пристально взглянув на Блэкстоуна, тот протянул руку.
– Я Гриффидд ап Мадок.
– Томас Блэкстоун.
Они потолковали о сражении, и Томас с благодарностью принял хлеб и сыр, которыми с ним поделились. Рассказал о валлийском лучнике, укрепившем его дух. Тот не назвался, а пикейщики его тоже не знали. Но услышав из уст Блэкстоуна описание ран валлийца, согласились, что тот бился доблестно. Он показал им медальон, который умирающий вложил ему в руку.
Осмотрев его, Гриффидд снова положил его Томасу на ладонь.
– Сохрани его. Старик хотел, чтобы он был у тебя. Она предстательница людей в сей жизни, а когда придет час, перенесет твою душу на ту сторону. Ее кличут Арианрод, богиня Серебряного Колеса. Неважно, веруешь ты или нет. Она с тобою.
Когда люди устроились спать кто где был, Блэкстоун двинулся дальше в глубь разоренного города. Пожары еще не угасли, а по лабиринтам улиц до сих пор разносилось эхо криков и стонов. Один лишь указ не мог помешать насиловать женщин и резать их мужей. Он не обращал внимания на бесчинствующие группы пьяных солдат; приближаться к ним слишком опасно. Жажда крови и насилия гнала их из дома в дом. Позволял себе лишь мельком бросить взгляд на маленьких перепуганных детишек, полуголых и сопливых, беспомощно бродящих поблизости от своих домов в ожидании возвращения матерей, сбитых с толку вонью выпотрошенных тел и завыванием насилуемых женщин.
Изнасилование означает приговор к повешению, – но только не нынче ночью.
В отблесках пожаров был виден трехэтажный дом, покосившийся под опасным углом. Именно здесь арбалетчики удерживали улицы, на камнях валялось больше дюжины тел, и все были убиты одним лучником. Вернувшись по своим следам, Блэкстоун отыскал Ричарда Уэта, скрючившегося в дверном проеме. Косяк был расколот в щепу, в твердой древесине засели три арбалетных болта. Должно быть, попав под обстрел, Уэт пытался отступить, и здесь дал последний бой. Ни в его собственном, ни в запасном колчане, отданном Томасом, не осталось ни единой стрелы. Блэкстоун увидел торчащий в плече Уэта болт, обездвиживший его, почти лишив возможности постоять за себя. Каковы же шансы его брата остаться в живых, когда полегло так много других лучников?