Аннет. Ничего страшного.
Вероника. Как же ничего, когда…
Аннет. Ничего, ничего. (Пауза). Знаете, я тут подумала в ванной…
Вероника. Да?
Аннет. Мы все-таки слишком жестко подошли. В том смысле, что…
Мишель. Говорите, не бойтесь!
Аннет. Оскорбление — это ведь тоже нападение.
Мишель. Конечно.
Вероника. Когда как, Мишель.
Мишель. Да, когда как…
Аннет. Фердинанд… он никогда не начинает первым. Он не стал бы драться без серьезной причины.
Ален. Его назвали стукачом! (Мобильник Алена жужжит. Ален отходит в сторону, виновато разводя руками). Простите! (В мобильник). Да! Да, пока не будет заявлений от пострадавших. Нет, нам не нужны пострадавшие! Я не желаю, чтоб ты их цитировал! Чистая несознанка, и лишь при крайней необходимости — напасть на газеты. Они тебе сейчас факсанут коммюнике, Морис. Да. (Разъединяется). Если бы меня назвали стукачом, я бы сильно обиделся.
Мишель. Ну да, если не по делу. А если по делу?
Ален. Как вы сказали?
Мишель. Я говорю — а если это правда?
Ален. То есть мой сын — стукач?
Мишель. Да нет, конечно. Шутка!
Аннет. Тогда и ваш стукач, если уж договаривать.
Мишель. Что вы имеете в виду?
Аннет. Ну, он же указал на Фердинанда.
Мишель. Только потому, что мы буквально выдавили…
Вероника. Мишель, это совершенно другое дело.
Аннет. Почему же другое? Это же он вам сдал нашего Фердинанда?
Ален. Аннет!
Аннет. Что — Аннет? (Мишелю). Вы же думаете, что мой сын — стукач?
Мишель. Ничего я не думаю…
Аннет. Оно и видно! А не думаете, так и не говорите. И вообще хватит этих намеков…
Вероника. Аннет, давайте попытаемся держать себя в руках. Мы жес Мишелем стараемся оставаться в рамках…
Аннет. Рамки у вас, знаете…
Вероника. Что?
Аннет. Видимость одна!
Ален. Тотош, мне действительно пора.
Аннет. Иди, иди. Трус.
Ален. Аннет, у меня клиент исключительной важности. А если эта разборка из-за пустяка затянется…
Вероника. Разборка из-за пустяка? Мой сын лишился двух зубов! Резцов!
Ален. Да, да, мы все это усвоили…
Вероника. Одного из них — навсегда…
Ален. Мы ему вставим! У него будет самый лучший в мире резец! Это же зубы, а не барабанные перепонки, в конце концов!
Аннет. Мы с самого начала пошли по неверному пути. Мы не учли первопричину.
Вероника. Здесь нет никакой первопричины. Одиннадцатилетний мальчик ударил товарища палкой, вот и все.
Ален. Вооруженный палкой.
Вероника. Мы заменили это слово.
Ален. Вы заменили, потому что мы настояли.
Вероника. Мы и не возражали.
Ален. Слово, специально употребляемое, чтобы подчеркнуть вину, чтобы дезавуировать такое смягчающее обстоятельство, как возраст…
Вероника. Я не думаю, что в таком тоне можно до чего-нибудь договориться.
Ален. Мы с вами с первого взгляда поняли, что нам не договориться.
Вероника. Нет ничего отвратительней, когда тебя ругают за признанную тобой же ошибку. Слово «вооруженный» не годилось, мы сами это признали и убрали его. Хотя если вы рассмотрите это слово в его истинном значении, то поймете, что оно вполне на месте.
Аннет. Фердинанда оскорбили, и он ответил. Если на тебя нападают, ты обязан защищаться. Особенно если против тебя целая банда.
Мишель. Однако рвота придала вам сил.
Аннет. Вы хоть сами понимаете, какую гнусность сказали?
Мишель. Мы нормальные доброжелательные люди, все четверо. Почему мы позволяем этим оскорблениям, этим выпадам, этим, я не знаю, придиркам… настолько вывести нас из себя?
Вероника. Мишель, хватит! Хватит расшаркиваться. Если вся наша сдержанность только на поверхности, так уж давай соответствовать!
Мишель. Ну, нет. Я не позволю себе унизиться до этого.
Вероника. До чего?!
Мишель. До мерзкой свары, в которую нас втянули два малолетних стервеца! Уф, неужели я это сказал, наконец.
Ален. Похоже, Рони думает иначе.