— Нет… — я снова отвлекаюсь на Илая, делаю паузу, сглатываю, затем стону. — Серьезно, почему он здесь? Подождите. Вы ведь тоже его видите, да? Мама? Папа?
Мама украдкой бросает взгляд за спину, и когда снова смотрит на меня, нахмурив брови, мое сердце бьется так быстро, что меня чуть не тошнит.
Это опять мое воображение?
Нет.
Пожалуйста, нет.
— Где еще может быть Илай? — спрашивает мама с ноткой замешательства.
— Он всю ночь просидел рядом с тобой, как и должен был, — нотка ненависти, которую папа питает к Илаю, вырывается на поверхность, и я выдыхаю.
Ладно. Теперь все более-менее нормально. За исключением того, что папа хочет, чтобы Илай провел ночь рядом со мной.
Или что он вообще здесь.
— Ты помнишь, что случилось, милая? — спрашивает мама.
Внезапно комнату накрывает пелена напряжения. Три пары глаз впиваются в меня в молчаливом ожидании.
Отличное давление.
— Да. Я позвонила в полицию перед несчастным случаем, потому что за мной кто-то следил, — я осекаюсь, услышав едва уловимое цоканье от Илая, и сужаю на него глаза.
— Кто-то следил за тобой в доме? — папа спрашивает с ноткой странной осторожности.
— Кто-то еще был там, когда ты упала с лестницы? — говорит мама.
— Лестницы… там не было лестницы. Это была…
Я поджимаю губы, когда Илай качает головой. Я прищуриваюсь.
— Это нормально, если ты запуталась, — говорит папа. — В последнее время ты находишься под большим давлением, так что давай пока оставим это. Мы просто рады, что с тобой все в порядке.
Я киваю, но смятение достигает небывалого уровня. У меня будет целый день, чтобы поговорить об этом с Сеси.
— Где мой телефон? — спрашиваю я маму. — Я хочу позвонить Сеси.
— Она уже едет из Штатов.
Я хмурюсь.
— Но она собиралась уехать только на следующей неделе.
— Ее не было здесь около месяца, Ава, — говорит мне мама, ее голос мягкий, но лицо немного бледнее.
Что? Не может быть. Мы были вместе несколько часов назад.
Мои протесты остаются невысказанными, когда внутрь заходят несколько врачей и медсестер, выглядящих как чопорная частная команда, на найме которой настоял бы кто-то вроде Илая или папы.
— Как вы себя чувствуете, миссис Кинг? — спрашивает доктор, и я оглядываюсь по сторонам в поисках тети Эльзы — мамы Илая. Или, может быть, тети Астрид — тети Илая. Или бабушки Илая. Это единственные миссис Кинг, которых я знаю.
Я не нахожу ни одной из них и перевожу взгляд на беловолосого доктора, который смотрит на меня с фальшивым сочувствием.
— Миссис Кинг? — повторяет он.
— С кем он разговаривает? — шепчу я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Тетя Эльза где-то здесь?
— Он разговаривает с тобой, Ава, — говорит Илай с жестоким изгибом губ. — Мы поженились два года назад, помнишь?
Глава 4
Ава
Моя челюсть едва не падает на пол, а рот остается открытым дольше, чем это принято в обществе.
Я всматриваюсь в бесчисленные лица, окружающие меня, в поисках шутки. «Я вас раскусила». «Вы ведь этого не ожидали, верно?».
Но не нахожу ни то, ни другое.
— Миссис Кинг? — снова спрашивает доктор, поправляя очки в золотой оправе.
Мое сердце сжимается и бьется в такт неприятной боли.
Что-то должно быть не так. Не может быть, чтобы я была миссис Кинг или что я вышла замуж за Илая два года назад.
Два года назад я барахталась в чертовой депрессии. За два года до этого он издевался, высмеивал и унижал меня.
Он преподал мне ценный урок — никогда больше не любить.
Я ни за что на свете не вышла бы за него замуж, когда мне было девятнадцать, да и папа бы не позволил.
Я разражаюсь нервным смехом, но затем давлюсь и замолкаю под обеспокоенными взглядами родителей, сочувственными взглядами врачей и холодным взглядом самого дьявола.
— Молодец, — говорю я со своей обычной жизнерадостной энергией. — Почти подловил меня. Не знаю, чем я разозлила тебя на этот раз, учитывая, что ты всегда любишь издеваться надо мной, но, по-моему, ты зашел слишком далеко.
Глаза Илая слегка прищуриваются, и мне показалось, что я уловила, как сжался мускул на его челюсти.
— Миссис Кинг, — говорит впечатляюще ухоженный доктор. — Не могли бы вы для начала сказать, в каком мы году?
— Ава. Я — Ава. Перестаньте называть меня миссис… этой! — огрызаюсь я.
— Все в порядке, — мама гладит меня по плечу. — Постарайся расслабиться, милая.
Я понимаю, что мои пальцы вцепились в простыни, и ладони жжет. Я медленно разжимаю их и хмурюсь, обнаружив, что ногти у меня короткие и голые. С пятнадцати лет у меня всегда был розовый лак на ногтях.