И хотя я все еще должна принимать лекарства, мои приступы под контролем и ими можно управлять. Вот уже два месяца у меня их нет, и я чувствую себя так, будто заново родилась.
Как будто я могу перепрыгнуть через Луну и дотянуться до звезд.
Я могу профессионально заниматься виолончелью, если захочу. Конечно, меня немного пугает мысль о том, что я буду стоять на сцене перед публикой и судьями, но весь этот прогресс будет напрасным, если я не возьму жизнь в свои руки и не сделаю все возможное.
— Всем спасибо! — улыбаюсь я, принимая от папы и мамы огромный букет розовых георгинов.
Ари и Сеси душат меня в объятиях.
Глин отталкивает их, чтобы обнять меня, и мне кажется, что я слышу, как она шмыгает носом у основания моей шеи. Затем наступает очередь Анни. Она визжит.
— Мне нравится это платье, девочка!
— Твое тоже потрясающее! — я касаюсь пушистого тюля. — Но почему бант развязан?
Она краснеет.
— Виноват, — Крей притягивает ее к себе, положив руку ей на бедро.
— Серьезно, держите себя в руках, — я закатываю глаза. — Сегодня мой День Рождения.
— И? — спрашивает он с непроницаемым лицом.
— Крей! — Анни тихонько ругается, ее лицо все еще красное, а потом она выпаливает: — Мы переезжаем сюда насовсем, так что успеем сходить на шоппинг. Не могу дождаться!
— Наконец-то, девочка!
— Я тоже вернусь. Когда-нибудь, — Лэн хватает Крея за плечи. — Не нужно бросать розы к моим ногам или слишком волноваться.
— Волноваться? — Реми тяжело дышит. — Больше похоже на ужас. Могу только представить, сколько драмы ты принесешь и чьи жизни разрушишь.
— Может, я начну с твоей, Ремс. Что думаешь об этом?
Реми прижимает телефон к уху.
— Мам, забери меня.
— Прекрати, Лэн, — Ари встает рядом с Реми и обнимает его за талию. — Или я выбью тебе зубы.
— Уже трясусь от страха, — бесстрастно говорит Лэн.
Я вижу, как папа сужает глаза на Ари, даже когда Реми пытается высвободиться из ее объятий. Почти уверена, что за последние пару месяцев они стали друг другу симпатичны, учитывая переменчивое настроение Ари.
У нас с сестрой не только синхронные месячные, но и, судя по всему, синхронные разочарования.
Хотя она, кажется, недавно нашла свой счастливый конец, а я все еще пытаюсь держаться в тени.
Даже сейчас, когда я окружена друзьями и семьей и чувствую, что меня любят, ценят и мне чертовски повезло, что они у меня есть, я не могу избавиться от черной ямы, которая увеличивается в моей груди.
Я верила, что со временем смогу забыть его. Может, не сразу, но со временем.
Наверняка наступит день, когда я буду ложиться спать и не думать о его тепле, окутывающем меня. Проснувшись, не буду представлять, как прижимаюсь к нему невероятно близко или как мне подают завтрак в постель.
Я больше не могу принимать ванну, не могу спать, смотреть фильмы или даже читать свои романтические книги, не думая о нем. Он — герой всех моих романов. Думаю, так было уже давно.
Черт, мне снится, как он читает мне эти книги, когда я кладу голову ему на колени. Во сне Илай гладит меня по щекам, целует в лоб и говорит глубоким, успокаивающим голосом:
— Спи спокойно.
И в итоге я так и делаю.
Так не должно быть.
Что с того, что я была влюблена в него сколько себя помню? Я молода и должна была уже пережить это.
Должна была быть в состоянии распознать токсичность и выбрать путь бегства от этого.
От него.
Но меня продолжает тянуть обратно невидимая нить. И последнее, чего я хочу, — это оборвать ее.
Поставив букет в фарфоровую вазу, я иду на кухню, чтобы чего-нибудь выпить.
Но обнаруживаю, что Джереми прижимает мою лучшую подругу к стене и пожирает ее лицо.
— Вы, ребята, совсем не помогаете, — ворчу я, распахивая холодильник, беря банку лимонного тоника и смешивая его с диетической колой в стакане.
— Прости, — шепчет Сеси.
— Это она должна извиняться передо мной, что все это время крала тебя у меня, — парирует Джереми, прижимая ее к себе.
— Джер! — она бьет его в грудь. — Мы же говорили об этом.
— Мне жаль, — говорю я после паузы. — Я знаю, тебе было тяжело отпустить ее, и, если бы ты не любил ее и не уважал ее желания, ты бы этого не допустил. Так что спасибо. Обещаю впредь не отнимать ее у тебя так надолго.
Он приподнимает бровь.
— Извинения приняты.
— Ава… — она сглатывает. — Ты бы сделала то же самое для меня, так что не говори так, будто это какая-то проблема.