Я мельком вижу, как папа вздыхает, словно старик, на плечах которого лежит вся тяжесть мира, а мама смеется.
Некоторые вещи никогда не меняются.
— Ты закончила быть светской бабочкой в этом месяце? — теплое дыхание щекочет мое ухо, когда Илай скользит ко мне сбоку и обнимает за талию.
Я смотрю на него и влюбляюсь еще сильнее. Мой взгляд притягивается к его захватывающему дух присутствию, впитывая каждую деталь его красивой фигуры. Четкие линии смокинга подчеркивают острые углы его лица, делая его еще более поразительным. Его волосы уложены в идеальную прическу, каждая прядь лежит на своем месте с легким изяществом. Его пронзительные серые глаза, обычно бурные и напряженные, смягчаются при встрече с моими.
Последние несколько месяцев мы путешествовали, задерживаясь на острове дольше, чем это было необходимо. Мы разговаривали и узнавали друг друга лучше и на более интимном уровне.
Я никогда не ощущала себя такой живой, такой ценной и любимой, как рядом с ним.
Раньше, когда я видела его, меня охватывал роковой ужас и сильнейшая потеря уверенности в себе. Я чувствовала укол боли при виде его, потому что он напоминал мне о моем разбитом сердце.
Боль разрасталась и превращалась в горечь, чем больше я понимала, что не смогу его заполучить. Он был как солнце, и я думала, что должна вращаться вокруг него, но никогда не приближаться, иначе сгорю.
Но он не столько словами, сколько поступками доказал, насколько я неотъемлемая часть его жизни; как и я, он едва может функционировать, если меня нет рядом.
Я не заблуждаюсь насчет того, кто мой муж. Я точно знаю, что Вэнс исчез, как только приземлился в Мельбурне, и никто понятия не имеет, где он.
Это еще один случай исчезновения, который организовал Илай, но мне это неинтересно. Возможно, я так же морально сломлена, как и он, потому что поступила бы так же, если бы другая женщина приблизилась к нему.
Я поправляю его галстук, позволяя ногтям провести по его коже.
— День только начинается. У нас впереди еще прием и фотосессия.
— Сколько фотосессий?
— Много. Как можно больше.
— Разве у тебя недостаточно фотоальбомов? Как цифровых, так и физических?
— Воспоминаний никогда не бывает достаточно. Вы все потом будете смотреть на мои фотографии и благодарить меня за то, что я сохранила все эти моменты.
— Нет, если мне придется пожертвовать тобой ради этих моментов, — он крепче сжимает мою талию. — Я страдаю от супружеского пренебрежения, ваша честь.
Я смеюсь, а затем бормочу:
— Ты буквально трахнул меня первым делом этим утром, Илай. Когда я едва проснулась. В чем заключается это пренебрежение?
— М-м-м. Но ты не позволила мне съесть твою киску на завтрак, как обычно. Я умираю с голоду.
— Илай! — я шепчу, оглядываясь по сторонам, которые, к счастью, пусты. — Мы в церкви.
— И мы женаты. Я уверен, что церковь одобряет священный союз.
— Нет, если твои слова не святы.
— Это «да» по поводу позднего завтрака? — он приподнимает бровь.
— Позже, ладно?
— Ты же знаешь, я не могу нормально функционировать без своих привычек.
Я смеюсь, и звук эхом разносится вокруг нас, как симфония радости. Честно говоря, он может быть очень настойчив в своей утренней рутине. Неважно, пытаюсь ли я разбудить его своими губами вокруг его члена, трахает он меня или нет. Ему всегда нужно съесть меня, прежде чем начать свой день.
Не то чтобы я жаловалась или что-то в этом роде.
— Это не смешно, — ворчит он. — Я не могу дождаться, когда закончится эта свадьба и я заберу тебя домой. Я буду пожирать тебя повсюду, миссис Кинг.
— Только не на кухонной стойке, иначе Сэм закатит истерику.
— Тогда Сэм будет уволена.
— Ты не можешь уволить мою подругу. Я этого не позволю.
Он усмехается.
— Понятия не имею, как ты сделала одинокий, антисоциальный клуб, состоящий из Хендерсона и Сэм, своими друзьями и даже смогла его поддерживать.
— Наверное, так же, как я заставила тебя влюбиться в меня. Я неотразима.
— Так и есть, — он целует кончик моего носа, и я чувствую, что таю.
Боже. Почему у него есть способность превращать меня в лужу эмоций одним лишь прикосновением?
— Эй, Илай? — спросила я.
— Да?
— В последнее время я ходила во сне?
Он делает паузу.
— Почему ты вдруг спрашиваешь об этом?
— Не думаю, что ходила, но чем больше я в чем-то уверена, тем больше это оказывается неправдой. Скажи мне правду. Не приукрашивай и не пытайся что-то скрыть, пожалуйста.