Мне должно быть стыдно за то, что этот псих имеет на меня влияние. Если бы он захотел, то мог бы посадить меня за решетку за любые мелкие преступления. Но я ни о чем не жалею. Мне нужен был псих, чтобы сразиться с психом.
Мы с Лэном — одна команда против Илая. Он — потому что любит устраивать хаос больше, чем дышать. А я посвятила себя этому делу, потому что не могу больше проигрывать этому ублюдку.
Илай не может шутить со мной и получать взамен легкую жизнь. Мои родители учили меня бить в два раза сильнее и никогда не отступать.
Так что я умру на этом поле боя, пожалуйста и спасибо.
Или я так думала раньше.
Теперь, когда я ношу фамилию Илая и вынуждена делить с ним пространство, все рушится.
Я смотрю на него, пока мои легкие опустошаются от кислорода и наполняются его запахом. Я невольно оказываюсь в ловушке его ледяных глаз, трагически красивого лица и резких черт.
И в такие моменты мне приходится раздавливать остатки прежней себя окровавленными руками и обломанными ногтями.
Игра на виолончели уже не спасает. Потребовалось много мужества и усилий, чтобы снова взять ее в руки, и, на удивление, все получилось, как будто я никогда и не прекращала играть. В мгновение ока я погрузилась в музыку и забыла о своем окружении.
Пока он не ворвался в мое пространство и не коснулся моего лица, словно я принадлежала ему.
Его пальцы оставили на моей коже такой жгучий ожог, что я удивилась, как я не вспыхнула.
— Убирайся, — мой голос едва слышно шепчет.
Отчасти потому, что я ошеломлена. Я думала, он не хочет находиться рядом со мной, поэтому и избегает меня как чумы. Или потому, что я не понимаю загадочного взгляда в его глазах.
Неприятный гнев смешался со странным чувством облегчения.
Так же быстро, как и появились, эти эмоции исчезают за его крепостными стенами. Мои глаза расширяются, когда он садится на край кровати. Рядом со мной.
Я стараюсь не обращать внимания на лижущее тепло, касающееся моей обнаженной руки.
— Разве ты не слышал, что я сказала?
— Слышал.
— Тогда почему ты все еще здесь?
— Потому что никогда не говорил, что буду тебя слушать. Кроме того… — его губы приподнялись в сардонической ухмылке. — Я слышал, что ты причитаешь по поводу моего отсутствия в твоей жизни, поэтому решил обрадовать тебя своим присутствием.
Эта стукачка Сэм.
— Это большая честь для меня, — говорю я с таким остервенением, что это может стать сигналом к началу третьей мировой войны.
Илай ухмыляется.
— Я знаю. Но постарайся не восхвалять меня слишком сильно.
— Я прекрасно справлюсь, учитывая, что твое присутствие надоело мне до слез. А теперь мне нужно порепетировать. Ты не против?
— Ничуть, — он откинулся на ладони, глядя на меня темным взглядом.
— Уходи уже. Прочь.
— Я тебя беспокою?
— Ты меня отвлекаешь.
— Не понимаю, как это мешает твоей способности играть.
Знаете что? К черту его.
Я не позволю ему разрушить мою вновь обретенную связь с виолончелью.
Схватив смычок, я беру медленную ноту, а затем решаю сыграть что-нибудь сердитое, чтобы он понял, что я абсолютно серьезна.
Виолончель всегда была для меня идеальной отдушиной. Пока я не заменила ее нездоровой зависимостью — алкоголем и наркотиками.
Возможно, тот факт, что я уже некоторое время не пью, и есть причина того, что моя виолончель снова заговорила со мной.
Я играю шестую часть Сюиты для виолончели № 3 Баха со всей возможной интенсивностью. Все это время я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на Илая, но с опасностью замечаю его.
Его взгляд едва не пробивает дыру в моем затылке. Его тепло обволакивает меня, перехватывает дыхание и заряжает воздух разрушительной энергией.
Когда я беру последнюю ноту, со стороны меня раздается медленный хлопок. Моя челюсть едва не падает на землю, когда я смотрю на своего жестокого, лишенного эмоций мужа, в чьем подтянутом теле нет ни одной нежной косточки.
Я ожидаю увидеть насмешку, пренебрежение или его обычные попытки поставить меня на место, но все, что я нахожу, — это небольшую улыбку и странный блеск в этих мертвых глазах.
На мгновение мне кажется, что он самозванец.
И почему я удивлена?
Тому, что бьется у меня в груди, лучше перестать биться так громко, иначе я вырву его раз и навсегда.
Илай открывает рот, и я собираю всю свою гордость в кулак, готовая к нападению, но тут его глубокий голос заполняет пространство.