Головы поворачиваются, когда мы входим в ресторан вслед за нетерпеливой официанткой. Блондинку определенно не отпугивает рука Илая, лежащая на моей спине, и она хлопает своими накладными ресницами.
Я не удивлюсь, если она подсунет свой номер под его салфетку или ему в пиджак.
Мне требуется вся сила воли, чтобы не закатить глаза. Прошли годы, но он по-прежнему пользуется раздражающей популярностью у девушек. На самом деле, его неотразимость, возможно, гораздо хуже, если жена и кольцо на пальце не препятствуют флирту.
Может, я и замужем за ним, но у меня нет никакого чувства собственности над ним.
Не то чтобы я этого хотела.
Скорее, меня больше раздражает неуважение.
Илай заказывает безалкогольное шампанское к нашей еде. Когда официантка уходит, я делаю глоток воды.
— Ты не можешь быть менее очевидным?
Он тщательно разворачивает и кладет на колени салфетку.
— В чем?
— В твоих попытках удержать меня от алкоголя. Ты ведь умеешь пить.
— И дать тебе повод для искушения? Пожалуй, откажусь.
Твое существование — худшее искушение, так что не вижу проблемы.
Я поджимаю губы, злясь на себя за то, что вообще допускаю такую мысль.
Прочистив горло, я откусываю кусок хлеба с маслом.
— Могу я спросить тебя кое о чем?
— С каких это пор тебе нужно разрешение, чтобы спросить меня о чем-то?
— И правда, — я пожимаю плечами. — Как я избавилась от своих… проблем с алкоголем?
— Алкогольной зависимости, ты имеешь в виду.
— Все было не настолько серьезно.
— Это было достаточно серьезно, чтобы ты была скорее пьяна, чем трезва.
— Ну да. Не все из нас обладают умственными способностями социопата. Мне не нужно, чтобы ты меня осуждал. Я лишь хочу знать, как я выкарабкалась. Проходила ли я реабилитацию?
— Ты считаешь себя человеком, который добровольно согласится на реабилитацию?
Мой нож и хлеб зависают в воздухе, а я поджимаю губы. Он издевается надо мной. Я вижу это по оттенку веселья, смешанного с диким интересом в его глазах.
Но если я с ним поссорюсь, мне ни за что не удастся осуществить свой план.
Поэтому я делаю глоток воды, чтобы заглушить жгучую потребность вцепиться ему в горло.
— Если это была не реабилитация, то что тогда?
— Менее традиционный метод.
— Например, привязывать меня к кровати и заставлять принимать лекарства?
Его глаза сужаются, и мне кажется, что я улавливаю, как сжимается мышца на его челюсти, но это изменение настолько мимолетно, что я едва успеваю заметить его, прежде чем он возвращается к своему обычному облику.
— Это еще один из твоих снов?
— Фантазия.
— Все равно сон.
— Это было похоже на реальность.
— Ты также сказала, что реальностью было, когда ты перерезала себе горло и увидела свою смерть в зеркале.
Мои руки дрожат, и я роняю хлеб и нож на тарелку, и их звон раздается в относительной тишине.
— Откуда… черт возьми, ты это знаешь? Никто не знает.
— Я знаю.
— Откуда?
— Ты мне сказала.
— Невозможно. Я ни за что на свете не доверилась бы тебе.
— Мы женаты уже более двух лет, миссис Кинг. Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь.
— Я бы никогда не поделилась с тобой чем-то настолько личным.
— Ты будешь удивлена, — его челюсть снова сжимается, и он потягивает отвратительное безалкогольное шампанское, смакуя его так, словно это многовековое французское вино.
Я не могу заставить себя снова взять столовые приборы в руки, боясь, что наведу беспорядок.
Никто не должен иметь доступ к этой части меня. Даже мой психотерапевт получает разбавленную версию моих ужасающих галлюцинаций. Отчасти потому, что госпитализация в психиатрическую клинику пугает меня до смерти.
Внезапно на меня нахлынули воспоминания о том, когда все это началось.
Когда мне было около тринадцати лет, я случайно подслушала родителей в нашем летнем домике в Котсуолде. Я должна была спать вместе с Сеси и Ари, но не могла уснуть из-за несносного храпа сестры.
Я как раз искала что-нибудь выпить, когда услышала, как родители обсуждают мой недавний кошмар. Мне следовало бы уйти и притвориться, что я ничего не замечаю, как обычно, но у меня затекли ноги, и я не могла оставить свое место у двери.
— В последнее время они стали сниться ей все чаще. Думаю, нам нужно ей помочь, Коул, — говорит мама, попивая чай и стоя напротив папы у кухонного островка.