Если не считать очень далекого, едва запомнившегося детства, у меня часто были проблемы со сном.
В конце концов, это пугало меня до такой степени, что я всегда следила за тем, чтобы спать в одиночестве и никогда не спать с другими.
Единственным человеком, которому я доверяла, и который не выдал бы мое хаотичное психическое состояние и трагическое будущее, была Сесили.
Когда мы учились в университете, она часто проверяла меня перед сном, стояла рядом, пока не убеждалась, что я приняла лекарство, и даже готовила мне стакан молока или травяной чай.
Отчасти причиной того, что в последние годы учебы в университете я падала с меньшим изяществом, чем разбитый фарфор, стало осознание того, что у нее своя жизнь. Ожидать, что она останется со мной навсегда, когда я точно знала, что она мечтает о собственной семье, было эгоистично и постыдно.
Мои собственные мысли — ревность к Джереми и неспособность принять свое новое положение — вот что довело меня до крайности.
Алкоголь, наркотики и любые формы избегания реальности. Чаще всего я теряла контроль над реальностью и сильно переживала из-за самой возможности того, что папа обо всем догадается и отправит меня в психиатрическую клинику.
Несмотря на два года забвения, моя нынешняя жизнь кажется мне самой стабильной за долгое время.
И также самой запутанной.
С одной стороны, я очень благодарна и довольна своей сбалансированной рутиной, но с другой — с ужасом думаю о том, что мой муж-тиран имеет к этому какое-то отношение.
Мои шаги осторожны, когда я бросаю взгляд на противоположную сторону коридора, где находится комната Илая.
На верхней ступеньке я останавливаюсь и провожу рукой по своему муслиновому платью в цветочек, которое обтягивает меня на талии и останавливается прямо над коленями.
Оно довольно скромное по сравнению с топом и мини-юбкой, которые я собиралась надеть.
Возможно, это как-то связано с тем, что я не могу найти в себе силы противостоять мужу. Не сегодня утром.
Достаточно неловко, что он стал свидетелем моей эпической панической атаки и даже позволил мне спать рядом с ним по дороге домой. И я знаю, что он именно позволил это только потому, что если я что-то и знаю об Илае Кинге, так это его неспособность проявлять сентиментальность в любой форме, поэтому странно, что он сделал такое исключение.
Я прекрасно понимаю, что не стоит придавать этому слишком большое значение и что, скорее всего, он сделал это потому, что не любит, когда его стыдят на публике, но это не отменяет моего чувства благодарности.
Я бросаю взгляд на пустой коридор, но отказываюсь от глупой идеи постучать в его дверь и иду на кухню.
Я не настолько благодарна, чтобы он подумал, что я в отчаянии.
— Доброе утро, Сэм, — я вхожу внутрь, ухмыляясь.
Женщина средних лет поднимает голову, вытирая полотенцем кастрюлю, и ее взгляд сканирует меня.
— Вы хорошо спали?
— Очень хорошо, спасибо, — я подавляю зевок, забираясь на барный стул и беря в одну руку свой украшенный розовыми камнями стакан со смузи, а в другую — кусок тоста с авокадо. — Хотя мне приснился странный сон.
Сэм бросает на меня взгляд через плечо.
— Насколько странный?
Я проверяю окружающую обстановку, а затем шепчу:
— Он здесь?
— Кто он?
— Кто еще? Твой драгоценный босс.
— Сейчас уже одиннадцать утра, мисс. Он ушел на работу несколько часов назад.
— Хм, хорошо, — я игнорирую щемящее чувство в животе и топлю его длинным глотком смузи и кусочком поджаренного тоста.
— Что это был за странный сон? — Сэм появляется передо мной в позе римского гладиатора, что в лучшем случае комично, когда она все еще вытирает полотенцем очередную кастрюлю.
— Это глупо, правда. Мне приснилось, что Илай отнес меня в постель. Кажется, он сушил мои волосы. Хотя не знаю, почему они были мокрыми. И… эм… он поцеловал меня в лоб и пожелал спокойной ночи, — я тихонько рассмеялась. — Каковы вообще шансы, что такое реально, а?
— Больше, чем вы думаете.
— Да, конечно, — я бросаю недоеденный тост на тарелку и играю со своей соломинкой. — Возможно, этот странный сон приснился мне из-за того, что он помог мне прошлой ночью.
Движения Сэм замедляются, когда она смотрит на меня.
— Что еще случилось во сне?
— Это все, что я помню, — я прищурилась. — И то лишь фрагментами. Это странно, потому что мне не снятся сны, — только кошмары, от которых я просыпаюсь в холодном поту и отказываюсь засыпать снова.
Сэм ничего не говорит. Как и мой холодный муж, она немногословна.