Я ни за что на свете не смогу этого пережить.
— Сколько? — спрашивает он голосом, от которого у меня внутри все сжимается.
— Что сколько?
— Сколько раз ты предлагала то, что принадлежит мне, другому мужчине?
Я качаю головой.
— Отвечай на гребаный вопрос, Ава.
— Не знаю! Я не помню, — мой голос горит от душивших меня слез.
— Но ты помнишь, что трахалась с кем-то другим, — от его жутко контролируемого голоса меня пробирает дрожь, когда он отпускает мою руку и обхватывает мое горло. — К чему ты позволила ему прикоснуться, а? — он стягивает с меня платье, и оно рвется, выпячивая грудь, а кожа краснеет. Я вздрагиваю, когда он выкручивает мой твердый сосок. — Ты позволила ему трогать мои гребаные сиськи?
Оставив платье висеть на талии, он просовывает руку между моих ног и нащупывает мою киску. Его глаза вспыхивают, когда он встречается взглядом с моей обнаженной кожей.
— Ты ничего не надела под платье, готовясь к встрече со своим любовником, миссис Кинг?
Я хочу сказать, что это было сделано в основном для того, чтобы подразнить его, но, очевидно, мой язык завязывается в узел. И снова моя единственная реакция — покачивание головой.
— Это не отрицает того, что ты позволила ему прикоснуться к моей собственности. Моей киске.
— Я… я правда не знаю, — мой шепот передает сокрушительную тяжесть моей вины и полной потери, но, к моему стыду, он также передает мое абсурдное возбуждение, к которому он может прикоснуться своими пальцами.
— Нет, ты знаешь. Тебе нравится осыпать мужчин воздушными поцелуями, чтобы они целовали твои пальцы ног, как гребаные собаки. Тебе нравится внимание и заставлять этих дураков возвращаться за добавкой.
— Это было до того, как мы поженились.
— Правда? Ты все еще любишь внимание, свет, роль Богини для мужчин, но вот в чем дело, — он отпускает меня, переворачивает и прижимает к двери. Его пальцы прижимаются к моему затылку, а теплые губы встречаются с моим ухом. — Я единственный мужчина, который окажет тебе внимание, а мой член — единственный, который ты почувствуешь между ног.
Затем он оказывается на мне, его рука задирает мое платье до талии, его тяжелое тело прижимается к моей спине, когда он раздвигает мои ноги.
Я слышу шорох одежды, прежде чем почувствовать, как в мою киску упирается что-то большое и очевидное.
Дрожащий вздох вырывается из меня, когда я хватаюсь за неровные края двери. Прохладная поверхность заставляет соски напрячься и возбуждает мою теплую кожу.
Он скользит головкой своего члена вверх и вниз по моей скользкой дырочке, вызывая острое, ужасающее удовольствие из глубин моей души.
— Я буду трахать тебя жестко, пока ты не станешь моей официальной собственностью и не будешь истекать моей спермой, миссис Кинг.
Любой мой протест заканчивается придушенным хныканьем, когда он проникает внутрь меня.
Мое тело напрягается, внутренности сжимаются, и он встречает безошибочное сопротивление.
Движения Илая приостанавливаются.
Я перестаю дышать.
Мир перестает вращаться.
Его рука обхватывает мое горло, откидывая мою голову назад, так что его губы оказываются в нескольких дюймах от моих.
— Скажи мне, что ты просто напряжена и это не то, о чем я думаю.
— Ты… ты сказал, что у нас был секс, — задыхаюсь я.
— Я никогда этого не говорил.
О боже.
О боже.
На самом деле сейчас — первый раз, когда у меня будет секс. Напротив двери.
В подсобке.
Когда он зол.
Боль взрывается внутри меня ярко-оранжевыми тонами, когда сопротивление наконец-то разрушается о его член. Ему даже не нужно ничего делать.
Как обычно, он уничтожает все одним своим существованием.
Илай начинает выходить, но я впиваюсь ногтями в его руку, с силой вцепляясь в пиджак.
— Не смей, блять, останавливаться. Ты лишил меня девственности, так что лучше сделай так, чтобы это того стоило.
— Блять, — он снова погружается в меня, пыхтя мне в ухо, как животное.
Я вскрикиваю, боль распространяется от моей киски к животу, а затем прямо к сердцу.
Болит все — и тело, и душа, но я прикусываю нижнюю губу, чтобы выдержать эту боль.
— Блять, — снова бормочет он, ища ритм, глубокий, но медленный и греховно поглощающий.
Моя голова ударяется о дверь, когда боль медленно переходит в удовольствие. Мой язык облизывает нижнюю губу, оставляя ноющие следы от моих зубов. Меня всю трясет, ноги не держат, а голова погружена в туман. В каком-то смысле рука Илая, обхватившая мое горло, — единственное, что удерживает меня в вертикальном положении.