На этот раз я думаю о том, чтобы остановить его. Да, он видел меня без макияжа, когда я очнулась в больнице, но это должен быть единственный раз, если у меня есть право голоса.
Я просто не чувствую себя так уверенно без слоя дорогой косметики. Особенно в его присутствии.
Сеанс баловства заканчивается слишком быстро: он поднимает меня на руки, оборачивает полотенцем и выносит в комнату. Он снова не торопится и вытирает меня нежно и легко, как будто привык к этому.
Привык?
Какая странная мысль.
Он снова усаживает меня на кровать. Только на этот раз не на себя, а к изголовью. Легкими прикосновениями он накидывает мне на голову мягкую ночную рубашку и укладывает меня, натягивая шелковое одеяло до подбородка.
Я чувствую его взгляд на своем лице, и прежде, чем успеваю спрятаться под одеялом, он обхватывает пальцами мое горло и поглаживает точку пульса, прижимаясь губами к моему лбу.
Мой рот приоткрывается, и я удивляюсь, что не взорвалась, как ящик с динамитом.
Кто этот человек? Это не тот Илай, которого я знаю.
Это определенно не тот Илай, который обвинил меня в измене и трахал меня как животное менее часа назад.
Однако, когда он говорит:
— Спи спокойно, миссис Кинг, — я так и делаю, и горечь, накопившаяся за это время, постепенно уходит. Я отдаюсь темноте, даже если это означает, что мне придется проснуться от этого изнуряющего сладкого сна.
Глава 22
Ава
Когда я просыпаюсь и обнаруживаю, что нахожусь одна в огромной холодной кровати, это не удивляет.
На мгновение мне кажется, что все это было жестоким сном. Однако боль между ног опровергает эту мысль.
Я действительно лишилась девственности с мужчиной, которого поклялась ненавидеть до конца своих дней.
И мне это понравилось.
Убейте меня прямо сейчас.
Поскольку сейчас восемь утра, я переодеваюсь в первое попавшееся под руку платье, наношу макияж и начинаю сбегать по лестнице.
Это самая худшая идея. Моя киска болит, а ноги трясутся от каждого движения. Поэтому я иду медленно, держась за перила для равновесия, как ребенок, который учится ходить.
Мое сердце сжимается за грудной клеткой, когда я обнаруживаю на кухне только Сэм, занимающуюся уборкой.
Она не скрывает своего удивления, увидев меня.
— Доброе утро. Не думала, что вы встанете так рано. Я сейчас приготовлю вам смузи.
— Ничего страшного, я сама все сделаю, — я открываю холодильник и беру банан и клубнику.
— Я настаиваю, — она плавно выхватывает их у меня из рук.
— Я справлюсь со смузи. Я не сломаю твой драгоценный блендер.
— Сомневаюсь, — в ее голосе нет ни капли сарказма.
Вздохнув, я опускаюсь на один из табуретов напротив нее, положив подбородок на ладонь.
— Эй, Сэм?
— Да? — она отвернулась, помыла клубнику и положила ее в блендер.
— Это ты вымыла меня и переодела прошлой ночью?
— А кто же еще? — рассеянно отвечает она.
Мои губы подрагивают.
Она лжет мне в лицо.
Это заставляет меня задуматься о тех случаях, когда она могла скрыть от меня правду. Зачем? И зачем Илаю это делать? Он также солгал о реабилитации.
Кроме того, Ари и мама солгали об этом, сказав, что я решила стать трезвой, а Илай помог. Но он не помогал. Он заставил меня стать трезвой, и, хотя я благодарна за отсутствие алкоголизма в моей жизни, это не отменяет того, как он появился.
Разве что они не знали? Я не удивлюсь, если он скрыл это от них, чтобы они не мешали его безумию.
Сеси — единственная, кто сказала, что просто счастлива, что я с этим справилась, не раскрывая подробностей.
Почему все мне лгут?
Разочарование бурлит в моих жилах со смертоносностью тикающей бомбы.
Я ожидала этого от своей семьи, даже от Сеси, потому что все они любят чрезмерно опекать меня, но не от Илая. Я думала, что он единственный, кто не жалеет меня.
От одной мысли, что он со мной и женился на мне только потому, что вдруг решил стать филантропом, меня тошнит.
Я запрусь в психиатрическом отделении, если он хоть немного пожалеет меня.
Я не смогу этого вынести.
Не от него.
Не после всего, что между нами произошло.
Я не выдержу чувствовать себя маленькой именно перед ним.
— Ты уверена, что Илай не помогал тебе? — спрашиваю я Сэм со спокойствием, которого не чувствую.
Звук блендера эхом отдается в воздухе, прежде чем она останавливает его и наливает смузи в мой стакан, не торопясь, словно не слыша меня.