У меня перехватывает дыхание, а сердце замирает.
— Ты даешь свое благословение, кузен? — Спрашивает Стефано.
Глаза Дамиано встречаются с моими и снова сужаются, когда он пристально смотрит на меня.
Я поднимаю голову и сжимаю челюсти, выдерживая взгляд человека, который убивал людей ради простого удовольствия чувствовать, как их кровь сочится сквозь его пальцы, — человека, который собирается обречь меня на адскую жизнь.
Его губы приоткрываются, и через секунду напряженную тишину нарушает единственное слово.
— Нет.
— Что? — Ахает мама.
— Кузен? — в замешательстве спрашивает Стефано.
— Мистер Фалько? — Слышу я, как спрашивает мой отец.
Он сказал "нет".
Воздух вырывается из моих легких, а облегчение такое сильное, что мне приходится прижать руку к сердцу, чтобы оно не выскочило из груди.
Меня не заставят выйти замуж за Стефано.
Он не сможет лишить меня девственности.
Мои глаза закрываются от всепоглощающего счастья, разливающегося по моему телу, и я даже чувствую легкую слабость.
Когда я слышу движение, мои глаза открываются, и я вижу, как Дамиано наливает себе выпить.
Я почти благодарю его за то, что он не дал своего благословения, но что-то подсказывает мне промолчать.
Дамиано бросает взгляд на своего охранника.
— Прикажи людям упаковать вещи Габриэллы. Мы уезжаем.
— Будет сделано, — отвечает охранник и уходит, чтобы выполнить приказ.
Что?
Мать ахает, а отец беззвучно открывает и закрывает рот.
Стефано первым приходит в себя и, качая головой, осмеливается спросить:
— Что ты делаешь?
Дамиано допивает бурбон, а затем сует стакан в руку Стефано. Без какого-либо объяснения он выходит из гостиной.
На мгновение все замирают, но затем все же приходят в себя.
Мать бросается ко мне, на ее лице расплывается улыбка.
— Не могу поверить, что Capo dei Capi проявил к тебе интерес.
Что?
Это единственный вопрос, который бесконечно крутится в моем измученном мозгу.
— Ни хрена себе, — выдыхает Санто, недоверчиво качая головой.
Мой отец с растерянным видом спрашивает:
— Мистер Фалько забирает Габриэллу?
— Дамиано! — Кричит Стефано, бросаясь за своим кузеном. — Что все это значит?
Мать снова хватает меня за запястье, и вытаскивает из гостиной. Когда мы проносимся через фойе и поднимаемся по лестнице, я слышу, как Дамиано отвечает убийственно-ледяным тоном:
— Я забираю женщину. Это не обсуждается. Найди себе в жены кого-нибудь другого.
Святое дерьмо.
Дамиано в миллион раз хуже Стефано. Неизвестно, что он со мной сделает.
Не успеваю я дослушать разговор между Дамиано и Стефано, как меня затаскивают в спальню, а через несколько секунд в мое личное пространство врываются пятеро мужчин и грубо начинают швырять мои вещи в сумки.
Я даже ничего толком обдумать не могу, как мама сует мне в руки одежду, а затем заталкивает в ванную.
— Переодевайся. Поторопись, — приказывает она и захлопывает дверь.
Я слышу, как мою спальню буквально разносят вдребезги, и смотрю на дверную ручку.
Этого не может быть.
— Поторопись, Габриэлла, или я войду и сама тебя одену, — грозит мать.
В ошеломленном оцепенении я начинаю раздеваться и быстро надеваю светло-розовый брючный костюм. Брюки длиной три четверти хорошо смотрятся с черными туфлями на пятидюймовом каблуке.
Мама забыла захватить блузку, но я накидываю пиджак и застегиваю две пуговицы. Виден кусочек моего черного кружевного бюстгальтера.
Улучив момент, я мою руки и расчесываю волосы, а затем открываю шкафы и достаю пакеты с туалетными принадлежностями. Я быстро упаковываю свои духи, туалетные принадлежности, средства для ванны и ухода за кожей.
Не могу поверить, что уезжаю с Дамиано Фалько. Понятия не имею, как это отразится на моем будущем, и меня это очень пугает.
Но я тороплюсь, потому что не смею заставлять его ждать.
Если я задержусь, он может просто убить меня за то, что я трачу его время впустую.
Dio.
Мой страх возрастает с каждой секундой, когда я понимаю, что окажусь во власти Capo dei Capi Коза Ностры. Я оставляю свою жизнь на Сицилии позади, чтобы начать новую в Нью-Йорке. Все будет казаться чужим и опасным.
Дверь ванной с грохотом распахивается, и мама, увидев, что я занята сборами, начинает помогать.
Когда я вхожу в свою спальню, она выглядит так, будто по ней пронесся торнадо: ящики и шкафы открыты.