— Что происходит? — Рычит Карло, привлекая мое внимание к себе, когда он резко останавливает внедорожник на парковке.
— На особняк напали, — бормочу я мрачным тоном, качая головой. — Это все, что я знаю.
Лифт открывается, и мы врываемся внутрь. Карло нажимает кнопку, ведущую на крышу.
Я все еще прижимаю телефон к уху и слушаю, как стихает стрельба.
Кто победил?
Мои женщины в безопасности?
— Уходим, — слышу я властный мужской крик.
Нет.
— Это что, та самая мать? — спрашивает кто-то.
Я сжимаю ткань у себя на груди, когда меня охватывает сильное беспокойство.
— Нет… — Я не слышу продолжения, так как на линии раздается шум вертолетов.
Мама не у них.
Лед разливается по моим венам, потому что есть только один человек, которого они могли бы забрать, чтобы ударить меня по самому больному месту.
Габриэлла.
Я резко вдыхаю, чувствуя, как беспокойство и гнев заполняют каждый дюйм моего тела.
— Дамиано! — Огрызается Карло, и на его лице написано то же беспокойство, что и у меня. — Что ты слышишь?
— Думаю, они только что забрали Габриэллу, — рычу я, прислушиваясь к звукам удаляющихся вертолетов.
Я ошеломлен тем, что кто-то вообще осмелился напасть за меня.
Только самые близкие мне люди знают, где находится особняк.
Это нападение со стороны того, кому я доверял.
Я заканчиваю разговор с Данте и набираю номер Эмилио.
— Я почти в клубе, босс, — отвечает он.
— Отправь всех мужчин, которые у нас есть, в особняк. Они напали на мой дом. — Слова вырываются из меня, когда на меня обрушивается лавина эмоций.
— Господи, босс. Мы уже едем.
Я завершаю разговор и, выйдя на крышу, создаю видеозвонок со всеми главами Коза Ностры.
Как только появляется лицо Анджело, я, не дожидаясь ответа остальных, говорю:
— Они напали на мой дом, блять.
— Что? — Выдыхает он, а на его лице отражается шок.
Франко, Ренцо и Дарио присоединяются к звонку.
— Кто-то напал на особняк у озера, — произношу я слова, в которые до сих пор трудно поверить. — Вы мне нужны. Встретимся в особняке.
— Мы едем, — отвечает Анджело, и в его голосе слышится гнев.
Забираясь в вертолет, я набираю номер Габриэллы и, хотя знаю, что она не ответит, нажимаю кнопку набора.
Звонок тут же попадает на голосовую почту, и я набираю номер Херардо.
Когда вертолет поднимается в воздух, а Херардо не отвечает, в моей груди вспыхивает отчаяние.
Я начинаю набирать один номер за другим, но все они либо сразу попадают на голосовую почту, либо остаются без ответа.
— Я ни до кого не могу дозвониться, — рычу я.
— Мы скоро прибудем, — говорит Карло, но в его голосе я слышу ужас.
Не скоро.
Мы уже опоздали.
Кто-то, блять, напал на меня. Напал на мой дом. На моих женщин.
Как только я начинаю оправляться от первоначального шока, в поле зрения появляется особняк, и мое сердце вырывается из груди от этого ужасающего зрелища.
— Господи, — шепчу я.
Из правого крыла валит дым, а в том месте, где должна быть моя комната, зияет огромная дыра.
Мои апартаменты.
Там я оставил женщин.
Тела всех моих охранников и вражеских людей разбросаны по двору.
Карло сажает вертолет, и я открываю дверь. Выпрыгнув из самолета, я бегу к дому, вытаскивая пистолет из-за спины.
Чтобы добраться до веранды, мне приходится перепрыгивать через обломки и тела.
Вбежав в особняк, я вижу, что на полу валяется еще больше тел. Я узнаю некоторых из своих людей.
Карло догоняет меня.
— Херардо должен был отвести женщин в оружейную.
Мы бросаемся к входной двери, но когда я бросаю взгляд на кухню, то вижу тело Херардо.
— Блять!
Нет! Господи. Пожалуйста.
Я меняю направление, и когда мы врываемся на кухню, Карло издает испускает истошный вопль:
— Ма!
Мой взгляд падает на тетю Грету, лежащую в луже крови.
Господи, нет.
— Ма, — снова кричит Карло, опускаясь на колени рядом с ней. Он проверяет ее жизненные показатели, и когда начинает качать головой, у меня сжимается сердце.
Это наш наихудший кошмар.
— Ма, — шепчет он, заключая ее в объятия.
— Карло? — Слышу я испуганный голос мамы.
Я слышу, как со стороны кладовой падают коробки, и быстро открываю дверь.
Видя, как мама пытается встать, откинув коробки с кофе и сахаром, облегчение охватывает меня с такой силой, что я едва могу дышать.