Раздевшись догола, я откидываю одеяло и заползаю на кровать.
Ложусь на левый бок и устраиваюсь поудобнее на подушке, слушая, как льется вода в душе.
Сейчас все немного неопределенно, потому что я все еще привыкаю к жизни в доме на Манхэттене. Я скучаю по особняку у озера, по тете Грете, Марте и Херардо.
Тяжелый вздох вырывается из моей груди.
Я слышу, как Дамиано выключает воду, а затем, закончив свои дела, выходит из ванной и гасит свет.
Забравшись под одеяло, я вижу, что он тоже обнажен. Повернувшись на бок, он мгновение смотрит на меня, а затем я обнимаю его.
Он прижимается лицом к изгибу моей шеи, а когда мои пальцы начинают водить по его спине, его тело вздрагивает.
Я целую его волосы и обнимаю своего мужчину, пока он расслабляется.
Упиваясь ощущением его теплой кожи и твердых мышц под кончиками пальцев, я в очередной раз думаю о том, как благодарна ему за то, что он вовремя добрался до меня.
Подняв голову, он смотрит мне в глаза.
— Стефано мертв.
Я подношу руку к его подбородку, и, когда он целует мою ладонь, шепчу:
— Спасибо.
— Я также приказал своим людям перевезти твою семью в Нью-Йорк.
Эта новость застала меня врасплох, и я хмурюсь.
— Зачем? Я не хочу, чтобы они были здесь.
Он качает головой, затем говорит:
— Я убил их.
Ох.
Какое-то время я, моргая, смотрю на мужа, затем до меня доходят его слова.
Святое дерьмо.
— Они мертвы? — Спрашиваю я, чтобы удостовериться.
— Да.
Дамиано убил всех, кто когда-либо причинял мне боль.
Я наклоняюсь вперед и прижимаюсь к его губам.
— Спасибо, — шепчу я ему в губы.
Он нежно целует меня, а затем немного отстраняется.
— Это мой рождественский подарок тебе.
Я тихонько хихикаю.
— Только ты можешь считать, что убийство людей считается рождественским подарком. — Глядя на Дамиано со всей любовью, которую я к нему испытываю, добавляю: — Хотя мне это нравится. Я чувствую себя лучше — они ушли и больше никогда не смогут причинить мне боль.
Дамиано переворачивается на спину и притягивает меня к себе.
— Мне понравилось, как мы спали в больнице.
— Да? — Я сажусь на него верхом и, чувствуя, насколько тверд его член, протягиваю руку и располагаю его у своего входа. Затем издаю стон, полностью опустившись на его член: — Ты хочешь спать, находясь глубоко внутри меня, amore mio?
— Да.
Я прижимаюсь грудью к его животу и прижимаюсь щекой к его сердцу. Чувствуя, как его член растягивает меня до предела, и понимая, насколько мы близки друг другу, я шепчу:
— Мне это тоже нравится.
Дамиано проводит пальцами по моим прядям.
— Ti amo.
Я целую его в грудь.
— Ti amo, marito mio21.
_______________________________
Когда я просыпаюсь, лежа на Дамиано, с его членом, все еще погруженным в меня, уголок моего рта приподнимается.
Мне нравится просыпаться вот так.
Он все еще крепко спит, и я не могу удержаться, чтобы не поцеловать его.
Приняв в сидячее положение, его утренний стояк проникает глубже в меня, и я издаю стон.
О да.
Мои взгляд скользит по каждому рельефному мускулу на его груди и животе, а пальцы обводят изгибы линий, вырезанных на его боках.
Dio. Мой муж — чистое совершенство.
Мое нутро сжимается от желания, и пока мой взгляд перебегает с его лица на его тело, я медленно начинаю двигаться.
Вид того, что Дамиано спит подо мной, когда я начинаю его трахать, ужасно возбуждает.
У меня сжимается низ живота, и, поглаживая ладонями и пальцами его грудь и пресс, я двигаюсь все быстрее и быстрее.
Дамиано издает стон, и его мышцы напрягаются так сильно, что я почти схожу с ума от того, что поглаживаю его руками.
— Dio, — выдыхаю я, трахая его изо всех сил. — Трахать тебя, пока ты спишь, — это самая горячая вещь на свете.
Дыхание перехватывает, и когда всепоглощающий оргазм вырывает из меня крик, Дамиано хватает меня за ягодицы и начинает врезаться в меня.
— Тебе это нравится, amore mia? Нравится трахать меня, пока я сплю? — Стонет он, вбиваясь в меня так сильно, что мой оргазм становится намного мощнее.
— Да, — всхлипываю я от экстаза, который захватывает мое тело в плен.
— Хочешь удержать меня, чтобы иметь полный контроль? — Рычит он.
Представляя себе это, я снова кончаю и киваю, всхлипывая от удовольствия.