Чертовски сексуально.
Если бы он не был таким ухоженным, с бритым лицом, уложенными волосами и общим утонченным видом, он был бы еще сексуальнее.
Я люблю, когда мои мужчины грязные, неухоженные и с грубой внешностью.
Женщины мягкие и податливые, им следует поклоняться. Мужчин нужно использовать.
Кого я обманываю? И тех, и других нужно использовать.
И он не один из моих мужчин. Господи Иисусе. Что за хрень творится с моим мышлением?
Наверное, из-за недосыпа. Скорее всего.
Только психи просыпаются каждый день так рано для сатанинского ритуала.
Конечно же, он достает телефон из спортивного чехла4 – очевидно, у этого придурка есть спортивный чехол. Он отлично сочетается с его безупречно чистым имиджем. Брэн делает фотографию неба, а затем его пальцы постукивают по экрану.
Я достаю свой телефон из кармана шорт, как нормальный человек, и проверяю его историю.
Это эстетичная фотография, содержащая часть ворот и восходящее солнце. #НовыйДень
Это буквально единственный хэштег, который он использует в этих историях, как будто он планирует убить свою аудиторию повторяющимися подписями.
Брэндон убирает телефон обратно в чехол и прикасается к наушникам в ушах – элегантно, позвольте заметить, как будто берет в руки картину за миллион долларов.
Все его движения медленные, неторопливые. Нет, не медленные. Контролируемые. Его излюбленная манера поведения, кажется, сквозит из него во всем, что он делает.
Держу пари, он не умеет веселиться.
Мне было бы жаль его, если бы у меня не чесались руки повалить его на землю и несколько раз ударить по его прекрасному лицу.
Хотя «прекрасное» – это не совсем то слово. Он не прекрасен, как девушка, и не прекрасен, как яркий цветок на обочине дороги. Он красив.
Острая челюсть, жесткие глаза, прямой нос и полные губы, которые божественно смотрелись бы вокруг члена.
Коля искренне соглашается, учитывая значительные перемены в его угрюмом настроении. Мне приходится поправить эрекцию и покачать головой.
Хватит думать о Брэндоне и члене вместе. Они явно не сочетаются.
На самом деле, логичнее всего было бы развернуться и уйти.
Но, опять же, я никогда не отличался логикой.
Если сейчас не останусь, то вернусь завтра. А если уйду завтра, то вернусь послезавтра.
На данный момент это просто постоянное раздражение.
Когда Брэндон начинает бежать по дороге, я вздыхаю, засовываю телефон обратно в шорты и следую за ним.
Я просто выясню, не запутался ли он так же, как Гарет, и если да, то помогу разобраться. Считайте это благотворительностью.
Вот и все.
Вот и все.
Я догоняю его в мгновение ока, сохраняя между нами несколько сантиметров. Мышцы его спины бугрятся под футболкой, а подколенные сухожилия то сжимаются, то разжимаются, заставляя шорты вздыматься на бедрах с каждым шагом.
Гипнотизирует.
Мой взгляд то и дело падает на круглые полушария его задницы, такие сочные и привлекательные.
Если он более натурален, чем натурал, будет очень жаль оставить эту задницу без внимания.
Брэндон, кажется, погружен в то, что играет у него в ушах, потому что не замечает, как я сокращаю расстояние между нами.
Я продолжаю бежать в его темпе прямо за ним.
Знаю, что сейчас выгляжу как сталкер, но невозможно оставаться в стороне от его завораживающего притяжения.
К черту это.
Я выдергиваю один из его AirPods и шепчу ему на ухо:
— Давно не виделись. Скучал по мне?
Глава 4
Брэндон
Я человек привычки.
Невротично. Во всех смыслах этого слова.
Без тщательно выстроенного распорядка дня я бы рассыпался на миллион непоправимых осколков.
Без пунктуального набора действий я ничто.
Поэтому каждый день я просыпаюсь в пять. Без исключения – ни во время каникул, ни после пьянки, вечеринок или всего того, что ожидается от студента универа. В пять. Всегда. Каждый день.
Затем я одеваюсь, делаю смузи и отправляюсь на пробежку в пять тридцать. Возвращаюсь в семь. Душ. Завтрак. Валяюсь в студии еще час или два. Потом учеба. После я иду на тренировку с командой по лакроссу. Опять валяюсь. Разговариваю, улыбаюсь, смеюсь, проявляю заботу, переписываюсь, симпатизирую, существую.
Существую.
Изо дня в день я должен существовать. Быть и, блять, оставаться таким. Посреди людей с размытыми лицами, именами и личностями.
Весь день я говорю себе, что мое место среди них и что на самом деле я не борюсь с непрекращающейся тошнотой, которая пропитывает мои легкие с каждым вдохом. Это то, что у меня получается лучше всего.
Притворяться. Проглатывать все это. Улыбаться.
Снова, и снова, и снова, и снова, пока я не смогу доползти до своей студии, уставиться на свою душу в виде чистого холста, а затем принимать душ дольше, чем нужно. Я натираю себя до блеска, кожа становится красной, как помидор, и только так я могу отключиться на весь день.
Затем я пью травяной чай и ложусь спать в десять тридцать.
Это если меня не тащит на вечеринку мой друг Реми, который любит веселиться каждый день.
Иногда мне удается прогнать его и придерживаться своего графика сна, но иногда он вооружается другими нашими друзьями, и я не могу отказать.
Постоянное отклонение приглашений не очень-то вписывается в образ притворства, не так ли?
Мой непостоянный график сна царапает мою невротическую сторону, как недоступный зуд, но я справляюсь с этим.
Логически.
Просыпаюсь в пять на следующий день и возобновляю цикл.
Вот почему я чуть не сошел с ума после той богом забытой инициации, на которую мне не следовало идти.
Это событие было серьезным отклонением от моих обычных привычек, и мне потребовалось нечто большее, чем просто проснуться в пять, чтобы смириться с этим.
Но я справился. В конце концов. Потому что я контролирую ситуацию.
Весь этот нелепый опыт остался в прошлом.
Или я так думал.
Еще одно неожиданное событие врезалось в мою стальную стену, оставив в ней вмятину и сбросив мой идеальный цикл в канаву.
Мои ноги подкашиваются, когда я оглядываюсь на пустую трату человеческого пространства, которую пытался вытравить из своего сознания.
И мне это удалось.
С успехом.
Пока он не заговорил.
Мои легкие учащенно вздымаются, грудь ударяется о футболку, словно надеясь вырваться из моей собственной гребаной кожи.
Альтернативный рок продолжает играть из моего единственного наушника, громкий ритм бьет мне в ухо, но я ничего не слышу из-за постоянного шума в моем черепе.
Как всякий раз, когда моя тщательно выстроенная жизнь сталкивается с препятствиями.
Николай – не просто препятствие. Он – чертова стена, которую я никак не могу сдвинуть с места.