— Мне так жаль. Меньше всего я хочу причинить тебе боль.
— Не извиняйся. Скажи, что больше так не поступишь. Пообещай мне.
— Я обещаю, Нико. Никогда больше. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы исправиться. Я буду ходить на терапию и ковыряться в себе, чтобы стать достаточно сильным, чтобы заслужить тебя. Только не оставляй меня, пожалуйста.
— Даже если ты будешь умолять об этом. Я люблю тебя, цветок лотоса, и это значит, что я буду рядом с тобой во время всех твоих битв с демонами. Я буду убивать их вместо тебя, если ты позволишь. Я буду слушать их, если ты этого захочешь. Но я никогда не оставлю тебя, так что ты останешься со мной.
Я глажу его по щетине на щеке и пытаюсь остановить свое сердце, чтобы оно не разорвалось в клочья.
— Это ты застрял со мной. На этой земле нет никого, кто мог бы понять и полюбить меня так, как ты. Именно поэтому меня тянет к тебе, даже не замечая этого. Влюбиться в тебя было легко и окончательно. Я думал, что недостоин тебя, я боролся с собой, чтобы быть с тобой, но это было бессмысленно. Я никогда не любил себя так, как люблю тебя, малыш.
Эта прекрасная ухмылка прорывается сквозь боль, и я чувствую, как мое сердце взлетает вверх.
— Значит ли это, что ты теперь мой?
— Думаю, я всегда был твоим.
— Спасибо, что вернулся ко мне, малыш.
— Спасибо, что никогда не отказывался от меня, Нико.
А потом я дал ему почувствовать, как благодарен, прижавшись губами к его губам.
Первый поцелуй в нашей новой совместной жизни.
Эпилог 1
Брэндон
Шесть месяцев спустя
— Не дергайся, — приказываю я, отталкивая руку Николая от своей талии.
Он стонет, и его ладонь, словно резинка, снова ложится на мое бедро.
— Это чертова пытка.
Я провожу кистью по выступу его грудной мышцы, стараясь, чтобы красная краска не попала на цветок лотоса.
Мои тонкие мазки медленно превращаются в изображение его подвески: я рисую пулю на его коже, затем рисую цепочку, чтобы она обвилась вокруг нее в форме цветка лотоса.
И чтобы поиздеваться над ним, я провожу неглубокими движениями по его соску. Сексуальное урчание под моими пальцами заставляет меня прикусить нижнюю губу, чтобы подавить собственные звуки удовольствия.
Он – самый привлекательный человек из всех, что когда-либо ходили по земле, красивый в своей уверенности, громкий в своей напористости и абсолютно горячий в своей преданности.
Каждый день я просыпаюсь с его потрясающим лицом и благодарю всех Богов и религии за то, что встретил его. Я никогда не верил в судьбу, пока этот мужчина-гора не перевернул мой мир с ног на голову и не заставил меня полюбить каждую секунду.
Наш путь не был легким. Далеко нет. Но он поддерживал меня на каждом шагу.
Он был рядом, когда папа сообщил, что Грейс покончила с собой в ванной и оставила записку, в которой призналась в содеянном и попросила у нас с мамой прощения.
Моя мама ответила на это тем, что опозорила ее в кругу художников и навсегда исключила из Зала славы художественного совета. Ее также лишили титула.
Часть меня была рада такому исходу. По крайней мере, это означало, что справедливость восторжествовала, и мне не пришлось тащиться в суд.
Хотя я никогда не хотел ее смерти, но и жаль мне ее не было. Мне было жаль себя. Вот почему следующей сложной частью было наконец-то получить помощь.
Терапия – это хорошо, но трудно. Самое главное, что она помогает, и я не настолько заблуждаюсь, чтобы думать, что мог бы справиться с этим сам.
Мне повезло, что у меня самые любящие и понимающие родители, друзья, которые меня поддерживают, очаровательная сестра, и даже Лэн. Мой брат-близнец наконец-то снова стал моим близнецом после восьми лет игры в прятки друг с другом.
Он никогда не будет мягким или эмоциональным, но он всегда будет моим братом. Частью его самого, о чем он часто напоминает мне. Наконец-то в наших контактах появилась «Вторая половинка».
Однако этот процесс был бы невозможен без человека, стоящего передо мной. То, как он поддерживал меня, справляясь с собственными проблемами, стоило всего этого.
Николай позволяет мне видеть его в трудные дни. В те дни, когда не может усидеть на месте, вышагивая взад-вперед, курит и не может заснуть, но это мало отличается от того, когда он буйствует. И что самое приятное, в эти дни он очень, очень выматывает меня. Физически, а не эмоционально. Он не может оторваться от меня и утягивает в темные углы, чтобы мы могли делать друг с другом грязные вещи.
Не то чтобы я жаловался. Мне нравится, когда он становится грубым.
Он говорит, что я успокаиваю его демонов, и это лучший комплимент, который он может мне сделать, тем более что именно благодаря ему я могу бороться со своими собственными демонами.
Иногда, когда он думает, что его разум выходит из-под контроля, он принимает таблетки, и они… ну, мне они не нравятся. Они убивают свет в его глазах и превращают в вялого зомби, который двигается как робот, говорит без интонаций и отказывается выходить из дома. Он не улыбается, даже мне, и выглядит чертовски подавленным.
Я сразу же встал на сторону его отца и посоветовал ему бросить их. Но Николая всерьез пугает перспектива причинить мне боль – чего никогда не случалось.
— Одного раза было достаточно, малыш, — сказал он мне с таким жалким выражением лица. — Я никогда не смогу простить себя, если даже случайно причиню тебе боль, прикоснусь к тебе слишком агрессивно или толкну слишком сильно. Я скорее разрежу свою душу пополам, чем сделаю это с тобой.
Страх в его взгляде тогда разбил мне сердце. Возможно, потому, что это исходило от Николая, который, по словам отца, сразу отказался от самого понятия таблеток.
Но он пил их ради меня.
Мы поговорили с его врачом, и он сказал, что есть вероятность появления нового лекарства, которое способно взять под контроль маниакальные приступы, не убивая при этом его душу. Мы находимся на стадии тестирования, и он принимал их всего один раз, но мне они нравятся гораздо больше.
По крайней мере, они позволяют ему смотреть на меня, не глядя сквозь. Он просто менее игрив, с чем я иногда могу смириться. И действительно, за последние полгода у него было ровно четыре приступа. Первый закончился секс-марафоном, второй и третий – зомбированием из-за идиотских таблеток, а четвертый – смесью того и другого, и я могу с этим справиться. Он тоже был рад этому, так что вернулся в прежнее состоянии всего за два дня.
Поначалу, когда он чувствовал, что закипает, он отправлял мне сообщение.
Мой разум становится все громче. Мне становится плохо. Может, тебе стоит навестить своих родителей на неделю или около того. Просто держись от меня подальше, малыш.