— Мне плевать на то, что тебе нравится, и я не твой прекрасный принц, — он разворачивается, вся масса его тела подается вперед, глаза пылают таким чертовски диким огнем, что мне хочется раздуть его и сделать ярким, как ад.
Он пытается оттолкнуться от меня, но я упираюсь руками в дверь по обе стороны от его головы, моя грудь толкает его. Я так близко, что чувствую запах алкоголя в его дыхании и вижу огонь, горящий в его глазах.
Еще.
Я ухмыляюсь, глядя на его пухлые губы.
— Кто-то злится.
— Пошел ты.
— Малыш, ты же знаешь, я люблю, когда ты говоришь мне всякие непристойности.
Он хватает меня за горло, пальцы безжалостно впиваются по бокам.
— Тебе нужно держаться от меня подальше.
— Нет, — я пытаюсь подойти ближе, но он усиливает хватку настолько, что я едва могу дышать. Мои легкие горят, и я чувствую, как вздуваются вены на шее.
— Я убью тебя к чертовой матери.
— М-м-м. Люблю, когда ты становишься грубым.
— Думаешь, я шучу? — его короткие ногти впиваются в мою кожу. — Тронь меня, и я задушу тебя до смерти.
— Скажи мне что-нибудь еще. Твой рот делает меня таким чертовски твердым, — я кручу бедрами и прижимаюсь к его паху.
И черт возьми.
Трахните меня.
— Похоже, я тоже тебя возбуждаю. Если я заберусь к тебе в штаны, то обнаружу, что ты течешь для меня?
— Ты, блять… — его лицо вспыхивает едва заметным оттенком красного, а пальцы сжимаются так сильно, что начинают дрожать.
Он дрожит, мой прекрасный принц, теряя свой драгоценный контроль капля за каплей.
И что же мне делать?
Зажать его между зубами и не отпускать. Конечно.
Я проникаю ему под кожу. Первый шаг к тому, чтобы оказаться внутри него.
— Ты можешь бороться со мной, можешь лишить меня жизни, но это не помешает тебе хотеть меня, — напрягаюсь я и обхватываю рукой его горло поверх засоса, который он прячет так, будто от этого зависит его жизнь. — Ты пришел сюда, чтобы помешать мне трахнуть Клару. Ты не злился из-за нее, ты злился на нее. Тебе не нравилось, как она прикасалась ко мне и называла малышом, верно?
— Закрой свой рот.
— Ты злишься на меня, потому что я позволил ей прикоснуться ко мне?
В его глазах ярко светится прекрасная ярость, но затем он говорит прямо противоположное тому, что думает:
— Почему меня должно волновать, что ты делаешь?
— Всегда играешь роль, мой цветок лотоса. Прячешься, притворяешься. Ты явно порвал с ней сегодня. Почему не сказал мне об этом?
— Как…?
— Она сказала, что переживает расставание и хочет забыться в пабе, — я пытаюсь придвинуть голову ближе, но он удерживает меня на месте своей непреклонной рукой. — Ты сделал это из-за меня, не так ли? Ты расстался с ней, потому что я велел тебе это сделать. Нет. Ты сделал это, потому что хотел быть со мной. Потому что знаешь, что я единственный, кто может дать тебе то, что тебе нужно.
— Хватит мечтать.
— Хватит, блять, притворяться, — я отрываю пластырь с его горла, обнажая фиолетовый засос. — Хватит прятаться.
Он качает головой, но его пальцы разжимаются вокруг моего горла. Брэн не слабый. Очевидно, у меня больше мышц, но у него есть сила. В предыдущие разы он позволял мне прикасаться к себе не потому, что не мог меня остановить. А потому, что решил не останавливать вовсе.
Как сейчас.
Его борьба за контроль трескается, как лед под ногами.
Я – озеро, которое ждет, чтобы поглотить его целиком.
Мои пальцы касаются его острой челюсти, губы в дюйме от его губ, вдыхая нотки алкоголя и мяты с его прерывистых выдохов.
— Не смей… — шепчет он дрожащим, задыхающимся голосом.
Этот засранец явно хочет меня, он горит от желания. Язык тела выдает его. Глаза потемнели, ноздри раздуваются, пальцы так с любовью обнимают мою шею – хотя он утверждал бы обратное, – а его огромный член аплодирует мне стоя.
Но он все еще сопротивляется, все еще отказывается признавать неизбежное.
— Хочешь снова обвинить меня? — пробормотал я возле его кожи.
Из его рта вырывается резкий выдох, и он кивает.
— Тогда обвиняй меня сколько хочешь, малыш.
Я прижимаюсь губами к его губам, забирая то, что принадлежит мне.
Потому что он, блять, мой.
Неважно, что он еще этого не знает и, возможно, будет отрицать это до самого конца. Неважно, что он гребаный мудак.
Он мой мудак. В буквальном смысле.
Брэн открывает рот со стоном, его горячий, влажный язык прижимается к моему, и он стонет. Он стонет, как самое эротичное, блять, существо, которое я когда-либо пробовал.
Он такой податливый и страстный, когда мой рот соприкасается с его, такой чертовски похотливый и отзывчивый. Его бедра подергиваются, и он прижимается своим членом к моему, пока я целую его до потери сознания.
Я покусываю его нижнюю губу, как он любит, а затем снова погружаю свой язык внутрь, ища его жадный, поглаживая, потирая и покручивая.
Его челюсть сжимается при каждом поцелуе, при каждом покусывании и при каждом диком звуке, который я издаю в его горле.
Мне нравится, как его рука скользит от моей шеи к волосам, сжимая их в кулаке, чтобы удержать меня на месте, и он может прижиматься своим языком к моему, притягивая меня к себе так непривычно и возбуждающе.
Больше.
Мне нужно больше.
Я просовываю свое колено между его коленями и обхватываю ногой его бедро, прижимаясь своим пахом к его твердому, как камень, члену.
Эта позиция дает мне лучший доступ, больше трения, и он стонет мне в горло, вцепившись пальцами в мои волосы, давая понять, как сильно ему это нравится.
Его член утолщается напротив моего, пока я глажу его вверх и вниз, потирая, лаская нас, пока мурашки не вспыхивают в моем позвоночнике.
Я рычу, когда он подхватывает мой темп и встречает меня удар за ударом. Он хрипит, постанывает и дергает меня за волосы. И это самая прекрасная боль, которую я когда-либо испытывал.
Как, черт возьми, он может сводить меня с ума одними поцелуями?
Мои руки скользят по его груди, и он стонет, когда я задеваю его сосок, выступающий из-под рубашки, и я покручиваю его. Он прикусывает мой язык.
Чертов дикарь.
Я шиплю, ухмыляясь.
Мне нравится, когда его зверь сталкивается с моим в гребаной симфонии насилия.
Я просовываю руки под его рубашку, по гладким плоскостям мышц, и теперь его очередь шипеть, когда я щипаю его за соски. Чем дольше я мучаю, тем больше утолщается его член, и тем быстрее он трется об меня, заставляя истекать в боксеры.
Я бы с удовольствием поиграл с его сосками и свел его с ума, но есть и другая часть его тела, с которой я бы предпочел поиграть.
Покрутив один сосок, я опускаю другую руку вниз и расстегиваю пуговицу на его брюках. Он тихо вздыхает, когда я тяну за молнию на ширинке.
Этот прекрасный принц чертовски хорош.
Я просовываю руку в его боксеры и крепко сжимаю его член у основания, а затем сдавливаю.
— Умф… Блять… — он выдыхает мне в рот, глаза в изумлении, брови сведены вместе, а с лица капает чистое, блядское желание.