‒ Нет. Рано ещё. А… ‒ Скажешь кому о нас…
Пацан вернул челюсть на место.
‒ Алиса, да я никому не скажу…
‒ Тогда свободен.
Я посмотрел вслед убегающему пионеру. ‒ Лиска, ты…
Она тяжело вздохнула. ‒ Знаю, я сама себя боюсь ‒ снова пощупала юбку. ‒ Ну сука… Давай к себе да полежи хоть.
‒ А ты?
‒ А я переоденусь. Главное, чтобы Ульянки дома не было.
Проводив её взглядом, я поплёлся по дорожке к себе домой. Но тут…
‒ Дядька, можно тебя?
Я повертел головой, вроде никого. Уже мерещится началось.
‒ Уля, ты где?
‒ Здесь я. ‒ послышалось из кустов.
‒ Прячусь, вот.
‒ Зачем?
‒ Надо. Лезь ко мне, дело есть.
Надеюсь ей не в лес. Убедившись, что поблизости никого нет, я забрался в кусты.
Увидев меня, Ульянка ойкнула.
– Это чего с тобой?
– Да всё нормально. Чего хотела-то?
Она замялась. – Я это… Я тут… В общем, вот…
– А конкретней?
– Ну… Я из лагеря хочу убежать.
Я уже хотел было спросить ЗАЧЕМ, но вовремя одумался.
– Ты это… поможешь?
Как там говорят? Не можешь остановить, возглавь. Как раз тот случай.
Я помолчал, потом выдал.
– Идея конечно хорошая. Но просто убегать скучно и неинтересно.
Что я несу???
Ульянка удивлённо посмотрела на меня.
– А как тогда интересно, ну-ка рассказывай.
Давай, придумай, что-нибудь. Тут мне вспомнились слова Мику, сказанные ей когда мы спускались с холма. Почему нет?
– Уля, скажи честно… Ты рассвет когда-нибудь встречала?
– Это когда солнышко приходит? – она помотала головой. – Нет, а чего?
Уже легче.
– Того. Значит тогда, после отбоя приходишь ко мне. Берём лодку, плывём на остров и идём на холм, где мы были с Мику, помнишь?
– Это где ты с ней… ой. И что?
– Костёр, печёная картошка…
Её глаза загорелись.
– ХОЧУ!
– Тихо ты, а то весь лагерь услышит. Значит договорились. И никому…
– Ой, честное пионерское!
– Хорошо. Я тогда пошёл?
– В медпункт давай иди.
До медпункта я не дошёл. До дома тоже. Когда красный туман перед глазами немного рассеялся, я обнаружил, что стою на пригорке около реки. Место где мы с Ульянкой смотрели звёзды. Очень давно. Я сел…
Поднял голову вверх. За что мне это? Я ведь сюда пришёл… Зачем?
Я уходил-то на войну, а попал куда?
Я вздохнул.
Был бы этот мир враждебным, чужим было бы легче.
Понятней.
«Вёрсты в чистом поле зимой
Под ветрами гнулись
Ехали казаки домой,
А куда вернулись?
Ехали казаки домой,
А куда вернулись?
К полынье губами прильнув,
Пьёт конек из Дону.
Ехали они на войну,
А вернулись к дому.
Ехали они на войну,
А вернулись к дому.
Войско полегло за село,
Выпал день ненастный.
Ой, да то не ворон крылом -
Дымом небо застит.
Ой, да то не ворон крылом -
Дымом небо застит.
Кто-то положил мне руку на плечо. Я повернул голову, Алиса. С другой стороны Мику. Сосредоточенная, губы дрожат.
Поздно сыновьям отдаёшь
Шашку боевую.
За одной бедою пойдёшь,
А найдёшь другую.
За одной бедою пойдёшь -
Приведёшь другую.
Вёрсты в чистом поле зимой
Под ветрами гнулись.
Ехали казаки домой,
А куда вернулись?
Ехали казаки домой,
На войну вернулись.»
– Ты чего тут? Зачем? Уйдите вы…
– Ага, разбежались. – она шмыгнула носом. – Тебя одного сейчас оставлять нельзя. Ты же… В гроб краше кладут, да Микуся?
– Точно, сестрёнка.
Сестрёнка?
Мику улыбнулась. – Я обо всём знаю. И об алтаре, и… – она расправила отливающие алым крылья. – И о пророчестве тоже. Мы тебя не оставим, брат.
Брат?
– Это вторая мне сказала.
Мне вообще-то это было… неинтересно.
– Ох, – Алиса вздохнула. – видела я уже подобное. Водки ему надо выпить. Полегчает.
– Ой, а где мы ему водки возьмём? Это же в деревню бежать надо. А у нас и денег таких нету. А даже и были бы… Нам же её не продадут, мы же несовершеннолетние?
– Микуся, помолчи, пожалуйста,.
Алиса присев, погладила меня по плечу.