– Вагиф, что там? Что с кяфиром?
Не оборачиваясь тот махнул рукой.
– Слава Аллаху он жив. Передай Шишани, что его приказ выполнен. Он будет доволен…
Первый ткнул дулом автомата в седого.
– Эй ты, покажи руки и вставай. Медленно.
Седой, продолжая улыбаться, разжал кулак. На камни упала граната. АЛА…
«Это конец войны.
Несколько лет в аду.
Только дождись меня,
Я по воде приду…
Как велика земля!..
Где-то цветут сады,
Мне бы дойти туда,
Мне бы глоток воды…»
… Я почувствовал как по лицу что-то стекает… Сладкое? Какого… Я открыл глаз. Надо мной сидела Ульянка и брызгала на меня из фляжки.
– Эй, ты чего? Откуда…
Я повернул голову. Рядом Алиса. Она хмыкнула.
– Во, блин… Сам ведь чай коммуниздил, и еще спрашивает. Вот и пригодился. Ты хоть сесть можешь? Напугал ты нас.
Она помогла мне сесть.
– А что…
Лиска только вздохнула, помотав головой.
– Ты похоже встать хотел, а вдруг завалился как убитый. Мы тебя еле удержали. Весь в крови, бледный, холодный… Мертвец настоящий, блин… Свое видел? Лучше тогда не рассказывай, не надо. Не хотим знать. Война ведь, да? Там или…? Неважно.
Я смог только кивнуть, с трудом не застонав от боли.
Ульянка подлезла ближе.
– Пап, ты живой? Скажи что да…
– Вроде да, наверно.
Она приложила ладошку к моей груди.
– Бьется. Дышишь? Ну-ка…
– Да дышу, дышу…
Я дыхнул, Ульянка демонстративно зажала носик и скорчила недовольную гримасу.
– Фу… Табаком воняет. Все равно, главное дышишь, вот.
Боль постепенно отступала, затаиваясь где-то. Вернется. Теперь знать буду.
– Ты видела, да?
– Видела, Микуся, все видела… Страшно. Как же ему тяжело и больно. Он… Он же…
Лена закрыла лицо руками.
– Всю нашу боль на себя взял. Всю… Мою и твою, и… Ту что была, есть и будет. За нас всех. Тех кто сейчас и тех потом придет.
Она опустила руки и вздохнув, неожиданно улыбнулась.
– А знаешь, он дверь открыл для нас. Туда.
Мику удивленно поморгала.
– Это как? Разве такое можно?
– Ему можно. Он же через смерть прошел.
– Тогда… Туда надо идти, наверное ведь… Раз… Подожди, я тогда Костю подберу. Он хоть и в городе, но попробую… А ты его не возьмешь?
– Нет. Я не хочу его обрекать на… Не хочу. Пусть жив будет.
– Тогда…
Девочки взялись за руки.
– Костя, сынок ты чего кричал-то?
Парень с копной длинных черных волос, стоявший у открытого окна, оглянулся на мужчину в пижаме, пряча сигарету в кулаке.
– Извини батя, приснилось что-то…
Из-за плеча мужчины выглянула женщина в ночной сорочке.
– И курить сразу…
– Мама…
Парень выкинул сигарету в окно. Женщина недовольно посмотрела на него.
– Ну и чего раскидался? Пепельницы нет?
– Мам… Ну не ругайся, ложусь я уже. Может мне сон присниться?
– Сон… Взрослый же уже, выше отца, а все ему сны. И тебе же завтра вставать рано.
Парень только вздохнул.
– Ага, на практику.
Зевая, мужчина и женщина вышли из комнаты. Если бы они оглянулись, то возможно заметили бы мелькнувшую тень за окном. Пятый этаж, кстати. А потом увидели бы как их сын раскинул бы руки и исчез в ночном небе. Только шелест крыльев да отзвук воя.
– ИДУ!
Только они не оглянулись.
… На острове, на холме, прозванном Чертовым, на который местные боялись заходить даже днем, горел костер. У огня сидели шестеро. Молча смотрели в огонь. Дым стлался, смешиваясь с туманом, потрескивал хворост.
«Вот дети твои, Господи,
Прими же их жертву.
Чистые они и нет на них греха…»
А над ними раскинулась ночь. Странная, колдовская, страшная. Пропитанная древним страхом и наполненная такой же древней неизбывной тоской от которой щемит в груди. И ворочались люди в постелям, слыша вой под окнами, и горел свет в домах и кабинетах. И крестились старики, шепча молитвы, и зажигались лампадки перед иконостасами.
« Может Бог, а может просто эта ночь пахнет ладаном.
А кругом высокий лес, темен и замшел.
То ли это благодать, то ли это засада нам;