Гретхен не привыкла к подобным речам. Никто из ребят в школе и никто из молодых людей, увивавшихся за ней на работе, не говорил так. И она даже не могла понять, нравится ей это или нет. Ей почему-то показалось, что Бойлен таким образом вторгается в ее личную жизнь. Она надеялась, что не станет больше краснеть. Достав помаду, она собралась подкрасить губы, но Бойлен остановил ее.
— Не надо, — властно заявил он. — И этого хватит. Более чем достаточно. Пошли.
С поразительным для своего возраста проворством он выскочил из машины, обошел ее и открыл Гретхен дверцу.
«Вот это воспитание!» — машинально отметила Гретхен. И последовала за ним к входу в гостиницу мимо пяти или шести стоявших под деревьями машин. На нем были коричневые, хорошо начищенные, как всегда, ботинки (позже она узнает, что это сапоги для верховой езды), пиджак из твида в едва заметную мелкую клеточку, серые брюки из тонкой шерстяной ткани, мягкая кашемировая рубашка, а вместо галстука шейный платок. «Он ненастоящий, точно из какого-то журнала, — подумала Гретхен. — Что я делаю рядом с ним?»
Ей казалось, что по сравнению с ним она одета безвкусно и ее темно-синее платье с короткими рукавами, которое сегодня утром она так долго выбирала, никуда не годится. Гретхен не сомневалась, что Бойлен уже жалеет о своем приглашении. Но он открыл перед ней дверь и, слегка поддерживая под локоть, повел в бар, отделанный в стиле таверн восемнадцатого века: мореный дуб, а на стенах оловянные кружки и тарелки.
В баре сидели всего две пары. Женщины были довольно молодые, в замшевых юбках и обтягивающих свитерах. Обе держались самоуверенно и говорили пронзительными голосами. Глядя на их плоские фигуры, Гретхен застеснялась своего пышного бюста и съежилась, чтобы грудь не так выступала. Эти две пары сидели за низким столиком в другом конце комнаты, Бойлен же повел Гретхен к стойке и помог взобраться на высокий деревянный табурет.
— Сядем здесь, — тихо произнес он. — Подальше от этих дам. А то они завели такую музыку, без которой я вполне могу обойтись.
К ним тут же подошел негр-бармен в белоснежной накрахмаленной куртке.
— Добрый день, мистер Бойлен. Что будет угодно, сэр?
— Ах, Бернард, — произнес Бойлен, — ты задаешь вопрос, который испокон веков озадачивал философов.
«Как выпендривается», — подумала Гретхен. И тут же поразилась тому, что могла так подумать о самом мистере Бойлене.
Негр угодливо улыбнулся. Он был безупречно чистый, словно хирург перед операцией. Гретхен искоса взглянула на него. «Я знаю двух твоих дружков, — подумала она, — которые сидят тут неподалеку и не получают никакого удовольствия».
— Дорогая, что вы будете пить? — повернулся к ней Бойлен.
— Все равно, — ответила Гретхен. Откуда ей было знать, что надо пить, если крепче кока-колы она никогда ничего не пила. Она с ужасом ждала, когда принесут меню — оно наверняка на французском, а в школе она учила испанский и латынь. Латынь!
— Кстати, надеюсь, вам уже есть восемнадцать?
— Конечно, — ответила Гретхен, зардевшись. Ну почему она всегда так некстати краснеет? Слава богу, в баре было темно.
— Я не хочу, чтобы меня привлекли к суду за развращение несовершеннолетних, — улыбнулся Бойлен. У него были красивые здоровые зубы. Непонятно, как такой мужчина, элегантный, с такими красивыми зубами и такой богатый, не нашел никого, кроме нее, чтобы пообедать вместе.
— Бернард, — обратился Бойлен к бармену, — приготовь для дамы что-нибудь сладкое. Пожалуй, лучше всего твой ни с чем не сравнимый, бесподобный «Дайкири».
— Благодарю вас, сэр, — сказал Бернард.
«Ни с чем не сравнимый, бесподобный, — повторяла про себя Гретхен. — Слова-то какие». Кто сейчас так говорит? И возраст у нее не тот, и одета она не так, и накрашена вульгарно — все это вызывало у нее злость.
Наблюдая, как Бернард выжал лимон, а затем, смешав сок со льдом, начал ловко трясти шейкер в больших черных руках с розоватыми ладонями, она почему-то вспомнила слова Арнольда: Адам и Ева в раю. Если бы мистер Бойлен хоть чуть-чуть кое о чем догадывался… Он не стал бы снисходительно шутить о развращении несовершеннолетних.
Напиток с пышной шапкой пены был удивительно вкусным, и Гретхен выпила его залпом, как лимонад. Бойлен посмотрел на нее, выразительно приподняв бровь.
— Бернард, повтори, пожалуйста, — сказал он.
Сидевшие за столиком пары прошли в обеденный зал, когда Бернард стал готовить вторую порцию, и теперь бар был в полном распоряжении Бойлена и Гретхен. Она почувствовала себя более раскованно. День начинал кое-что предвещать. Гретхен сама не знала, почему ей пришло в голову именно это слово — «предвещать». Она будет переходить из одного сумеречного бара в другой, и много добрых, пожилых, хорошо одетых мужчин будут угощать ее чудесными напитками.