— Ну и почему же ты не предложила им подняться?
Рудольф подал отцу кусок торта на тарелке, и тот откусил большой кусок.
— Они не захотели. Сказали, что им надо поговорить с тобой о чем-то очень важном с глазу на глаз.
Томас втянул в себя воздух, словно у него между зубами застрял кусочек пищи.
— Только священника нам не хватало, — раздраженно сказал Джордах, отодвигаясь от стола. — Эти сволочи даже в воскресенье не могут оставить человека в покое.
Но все же он встал и вышел из комнаты. Они слышали, как он, прихрамывая, тяжелыми шагами спускается с лестницы.
— Ну, джентльмены, — не здороваясь, обратился он к мужчинам, стоявшим в прихожей, тускло освещенной сорокасвечовой лампочкой, — какое это у вас такое срочное дело, что вам обязательно надо оторвать рабочего человека от воскресной трапезы?
— Мистер Джордах, — сказал Тинкер, — могли бы мы поговорить с глазу на глаз?
— А чем здесь плохо? — ответил Джордах, стоя на ступеньке и жуя торт. В коридоре пахло жареным гусем.
Тинкер взглянул наверх:
— Мне бы не хотелось, чтобы нас слышали.
— Насколько мне известно, у нас с вами нет никаких секретов — пусть слушает хоть весь этот чертов город. Я вам денег не должен, вы мне — тоже.
Тем не менее он открыл дверь на улицу и провел мистера Тинкера и его брата за собой в булочную — витрина ее была затянута парусиновой шторой по поводу воскресенья.
А наверху Мэри Джордах ждала, когда закипит кофе. Рудольф то и дело поглядывал на часы, боясь опоздать на свидание с Джули. Томас, откинувшись на спинку стула, мурлыкал себе под нос что-то невразумительное и отбивал раздражающий ритм вилкой по стакану.
— Перестань, пожалуйста, — попросила мать. — У меня от твоего стука голова разболелась.
— Извини, — сказал Томас, — к следующему своему концерту я научусь играть на трубе.
«Хоть бы раз ответил вежливо», — подумала Мэри, а вслух настороженно сказала:
— Что они там внизу застряли? В кои-то веки у нас нормальный семейный обед. — Она укоризненно посмотрела на Гретхен. — Ты ведь работаешь вместе с мистером Тинкером. Что-нибудь натворила?
— Может, они обнаружили, что я украла кирпич, — сказала Гретхен.
— В этом доме даже один день не могут вести себя вежливо, — проговорила мать и с видом мученицы пошла на кухню за кофе.
На лестнице послышались шаги Джордаха. И он вошел в комнату. Лицо его ничего не выражало.
— Том, спустись вниз, — сказал он.
— Не о чем мне разговаривать с Тинкерами, — сказал Томас.
— Зато им есть о чем с тобой поговорить.
Джордах повернулся, вышел из комнаты и спустился вниз. Томас передернул плечами. Он пощелкал пальцами, как делал обычно перед дракой, и пошел следом за отцом.
— Ты не знаешь, в чем там дело? — сердито нахмурив брови, спросила мать Рудольфа.
— Какая-то неприятность, — мрачно ответил он. Рудольф понимал, что теперь уж точно опоздает на свидание с Джули.
Тинкеры — один в синем костюме, другой в черной лоснящейся сутане — выглядели в булочной двумя воронами-стервятниками на фоне пустых полок и серого мраморного прилавка. Томас вошел, и Джордах закрыл за ним дверь.
«Придется мне его прикончить», — подумал Томас.
— Добрый день, мистер Тинкер. Добрый день, святой отец, — с открытой мальчишеской улыбкой поздоровался Томас.
— Добрый день, сын мой, — многозначительно произнес священник.
— Скажите ему то, что вы сказали мне, — потребовал Джордах.
— Сын мой, — повернулся к Тому священник, — нам все известно. Клод во всем признался своему дяде и поступил совершенно правильно. Признание ведет к раскаянию, а раскаяние — к прощению…
— Оставьте всю эту ерунду для воскресной школы, — оборвал его Джордах. Он стоял, прислонясь спиной к двери, точно боялся, как бы кто из них не убежал.
Том слушал молча. На губах его играла улыбка, как перед дракой.
— Это же позор, — сказал священник, — зажечь крест в день, посвященный памяти наших доблестных воинов, погибших в бою. В день, когда в моей церкви служили заупокойную мессу. Притом через какие испытания, через какую нетерпимость мы, католики, прошли в этой стране, какие предпринимали усилия, чтобы наши соотечественники приняли нас. И надо же, чтобы такое сотворили два мальчика-католика. — Он сокрушенно покачал головой.
— Он не католик, — сказал Джордах.
— И отец его, и мать родились в лоне нашей церкви, — возразил священник. — Я навел справки.
— Говори, это ты сделал? — обратился к сыну Аксель.