— Абсолютно нечего.
— Тогда поцелуемся еще разок. — Она придвинулась к нему и обвила его шею руками.
Но в поцелуе была настороженность. Они больше не летели сквозь облака.
Они молча вышли из машины и вернулись в дансинг. Войдя в зал, они увидели у бара Бойлена — он сидел спиной к стойке, опершись на локти, и смотрел на них. В знак приветствия он приложил два пальца ко лбу.
Рудольф усадил Джули за ее столик, заказал ей еще бутылку лимонада, а сам вернулся на эстраду и начал раскладывать ноты для следующего отделения.
Когда в два часа ночи ребята сыграли «Спокойной ночи, дамы» и начали собирать свои инструменты, Бойлен все еще сидел за стойкой бара. Самоуверенный человек среднего роста, в серых брюках из тонкой шерсти и тщательно отглаженном полотняном пиджаке, он резко выделялся из толпы парней в теннисках, рыжевато-коричневой солдатской форме и в дешевых синих выходных костюмах. Заметив, что Рудольф с Джули собираются уходить, он неторопливо подошел к ним и спросил:
— Вам, детки, есть на чем доехать домой?
— В общем-то да, — ответил Рудольф. «Что еще за детки», — с неприязнью подумал он. — У одного из наших ребят есть машина, и мы обычно все в нее набиваемся.
Отец Бадди Уэстермена давал сыну семейную машину, когда он играл в клубе, и они пристегивали к крыше контрабас и барабаны. Если у кого-то была с собой девушка, ее завозили домой, а потом все отправлялись в ночную столовую съесть по гамбургеру.
— В моей машине будет удобнее, — сказал Бойлен, взял Джули под руку и направился к выходу.
Бадди Уэстермен вопросительно приподнял брови, увидев, что они уходят.
— Нас подвезут в город, — сказал ему Рудольф. — В твоем автобусе и так полно народу.
Это уже было легким предательством.
Джули сидела между ними на переднем сиденье «бьюика», который Бойлен вывел со стоянки, и машина помчалась к Порт-Филипу. Рудольф знал, что нога Бойлена прижата к Джули. Эта же плоть прижималась и к нагому телу его сестры. Странно было сидеть вот так, всем вместе, на том же переднем сиденье, где они с Джули целовались всего пару часов назад, но он решил показать себя человеком искушенным.
Рудольф почувствовал облегчение, когда Бойлен спросил адрес Джули, чтобы вначале завезти ее, — не придется потом устраивать сцену ревности. Джули, подавленная и необычно молчаливая, сидела между ними, глядя на дорогу, освещенную фарами «бьюика».
Бойлен вел машину быстро и уверенно. Стремительными рывками, как гонщик-профессионал, он обгонял идущие впереди машины. Рудольф не мог не восхищаться тем, как Бойлен держится за рулем, и ему стало не по себе — он не имел права восхищаться Бойленом: это тоже попахивало предательством.
— У вас славная образовалась группа, — заметил Бойлен.
— Спасибо, — сказал Рудольф. — Нам бы не помешало больше практиковаться и иметь новые аранжировки.
— Вы хорошо держите ритм, — сказал Бойлен. — Я даже пожалел, что слишком стар для танцев.
Рудольф мысленно одобрил это признание. Ему казалось нелепым и даже неприличным, когда люди старше тридцати танцуют. И снова почувствовал себя виноватым: опять ему что-то понравилось в Бойлене. Хорошо, что Бойлен по крайней мере не танцевал с Гретхен, не превратил себя и ее в посмешище. Когда старики танцуют с молоденькими, это уж совсем отвратительно.
— А вы, мисс?.. — И Бойлен умолк, дожидаясь, чтобы кто-нибудь из них произнес ее имя.
— Джули, — сказала она.
— А дальше как?
— Джули Хорнберг, — вызывающе произнесла она, стесняясь своей фамилии.
— Хорнберг? — повторил Бойлен. — Я знаю вашего отца?
— Мы совсем недавно переехали в этот город, — сказала Джули.
— Он работает у меня?
— Нет, — сказала Джули.
Победа! Было бы как-то унизительно, если бы мистер Хорнберг оказался тоже его вассалом. Хоть он и Бойлен, а не все ему подвластно.
— Вы тоже музыкантша, Джули? — спросил Бойлен.
— Нет, — к удивлению Рудольфа, сказала она. Джули явно не желала раскрываться перед Бойленом. Но он, казалось, этого не замечал.
— Вы очень милы, Джули, — сказал он, посмотрев на девушку. — Глядя на вас, я радуюсь, что хотя бы еще не слишком стар, чтобы целоваться.
Старый грязный бабник, подумал Рудольф, нервно сжимая футляр с трубой. Ему хотелось попросить Бойлена остановить машину, но пешком они с Джули доберутся до города не раньше четырех часов утра. Он с горечью отметил про себя, что практичен даже тогда, когда дело касается его чести.
— Э-э… Рудольф… Тебя ведь зовут Рудольф, верно? — повернулся к нему Бойлен.