— Джули!..
— Валяй, подлизывайся к богачам! — Рудольф никогда не видел ее такой раздраженной и отчужденной. — Гадкий старик. Он красит волосы. И даже брови! Подумать только, что некоторые готовы на все, лишь бы их покатали на машине!
— Джули, ты несправедлива. — Если бы она знала о Бойлене всю правду, Рудольф еще мог бы понять ее гнев. Но только потому, что он старался быть просто вежливым…
— Не трогай меня. — Она достала ключ и пыталась вставить его в замок. От нее по-прежнему пахло абрикосом.
— Я зайду к тебе завтра часа в четыре…
— Всю жизнь мечтала! — оборвала его Джули. — Подожди, пока я заведу себе «бьюик», тогда и приходи. Это больше тебя устроит. — Она наконец открыла дверь и легкой тенью исчезла за ней.
Рудольф медленно двинулся обратно. Если это называется любовью, то на черта она нужна? Он сел в машину и захлопнул дверцу.
— Быстро же вы простились, — заметил Бойлен, заводя мотор. — В мое время мы дольше не могли расстаться.
— Родители любят, чтобы она рано приходила домой.
Бойлен поехал через город в направлении Вандерхоф-стрит. «Конечно же, он знает, где я живу, — подумал Рудольф. — Даже не потрудился это скрыть».
— Очаровательная девушка эта Джули, — сказал Бойлен.
— Угу.
— Вы с ней только целуетесь и ничего больше?
— Это мое личное дело, сэр, — ответил Рудольф. Даже злясь на этого человека, он не переставал восхищаться собой, тем, как холодно и отточенно звучат его слова. Рудольф Джордах никому не позволит обращаться с собой как с плебеем.
— Конечно, — вздохнув, согласился Бойлен. — Но искушение, должно быть, велико. В твоем возрасте… — Он замолчал, словно вспоминая череду девушек, прошедших через его постель. — Кстати, — продолжал он равнодушным, вежливым тоном, — ты получаешь письма от сестры?
— Иногда, — настороженно ответил Рудольф.
Гретхен писала ему на адрес Бадди Уэстермена, не желая, чтобы мать читала ее письма. Она жила в Нью-Йорке в общежитии Ассоциации молодых христианок и обивала пороги театров, пытаясь устроиться в какую-нибудь труппу. Однако продюсеры не горели желанием нанимать девушек, игравших на школьной сцене роль Розалинды, поэтому работы она до сих пор не нашла, зато уже успела влюбиться в Нью-Йорк. В первом письме она извинялась перед Рудольфом за то, что нехорошо вела себя с ним в день отъезда из Порт-Филипа. Она была тогда слишком взвинчена и сама не понимала, что говорит. Но она по-прежнему считала, что ему вредно надолго задерживаться в Порт-Филипе. Семья Джордах — это трясина, писала она, и тут ничто не может ее разубедить.
— С ней все в порядке? — спросил Бойлен.
— О’кей.
— По-видимому, тебе известно, что мы с ней знакомы, — как бы между прочим сказал Бойлен.
— Да.
— Она тебе говорила обо мне?
— Не припомню, — сказал Рудольф.
— Ах-ха. — Что хотел Бойлен сказать этим междометием, было неясно. — У тебя есть ее адрес? Я иногда бываю в Нью-Йорке и мог бы как-нибудь угостить девочку хорошим ужином.
— К сожалению, адреса у меня нет, — соврал Рудольф. — Она все время переезжает с места на место.
— Понимаю. — Бойлен, конечно, видел его насквозь, но не настаивал. — Когда узнаешь, сообщи, пожалуйста. У меня осталась одна ее вещь, которую ей, наверное, приятно было бы вернуть.
— Хорошо.
Бойлен свернул на Вандерхоф-стрит и затормозил перед булочной.
— Вот мы и приехали, — сказал он. — Дом честного труженика. — Издевка была очевидна. — Что ж, спокойной ночи, молодой человек. Благодарю за приятный вечер.
— Спокойной ночи. — Рудольф вышел из машины. — Спасибо.
— Да, вот еще что. Твоя сестра говорила мне, что ты заядлый рыболов. У меня в имении отличный ручей. Каждый год туда запускают форель. Сам не знаю зачем. Никто к этому ручью и близко не подходит. Так что если хочешь, приходи в любое время.
— Спасибо. — Его подкупают. И он знал, что поддастся. — Как-нибудь зайду.
— Отлично, — сказал Бойлен. — Я велю повару приготовить рыбу, и мы можем вместе поужинать ею. Ты интересный мальчик, и мне доставляет удовольствие поболтать с тобой. Когда придешь ко мне, возможно, ты уже получишь весточку от сестры с ее новым адресом.
— Возможно. Еще раз спасибо.
Бойлен помахал ему и уехал.
А Рудольф вошел в темный дом и стал подниматься к себе в комнату. До него донесся храп отца. Была суббота, а в субботу вечером отец не работал. Рудольф тихо прошел мимо двери в спальню родителей. Ему не хотелось будить мать, а то пришлось бы объясняться.