— Но как бы там ни было, тебя тоже могли убить. — Гретхен хотелось вывести его из этого мрачного состояния.
— Я слишком молод, рано мне умирать, полковник. — Он усмехнулся. — Приканчивай пузырьки. А то нас ждут по всему городу.
— Когда ты собираешься увольняться из армии?
— А я и так уже в бессрочном отпуске. Форму ношу просто потому, что в ней бесплатно пускают на спектакли. Кроме того, мне надо два раза в неделю ездить в госпиталь на Стейтен-Айленд лечить спину, а без формы никто не поверит, что я капитан.
— Лечить спину? Ты был ранен?
— Не совсем. Мы слишком энергично приземлились, и нас тряхануло. Пришлось потом перенести небольшую операцию. Лет через двадцать я буду всем рассказывать, что этот шрам у меня от шрапнели. Допила, как послушная девочка?
— Да, — сказала Гретхен.
Всюду раненые. Арнольд Симмс, который сидит на столе в коричневом халате и смотрит на свою ногу — больше он на ней не побежит. Тэлбот Хьюз, по сути дела, лишившийся горла и тихо умиравший в своем углу. Ее отец, оставшийся хромым после предыдущей войны.
Вилли расплатился, и они вышли из бара. Интересно, подумала Гретхен, как он может так прямо ходить с больной спиной.
Нью-йоркские сумерки были цвета лаванды, когда они вышли из бара на улицу. Стоявшая весь день невыносимая жара спала. Дул слабый ветерок. В воздухе пахло цветочной пыльцой. Над высокими конторскими зданиями плыла по бледному небу почти полная луна. Они шли по улицам, держась за руки.
— Знаешь, что мне в тебе нравится? — сказал Вилли.
— Что?
— Ты не сказала, что тебе надо домой, чтобы переодеться, когда я предложил пойти на вечеринку.
Гретхен не захотелось признаваться, что на ней лучшее ее платье — голубое льняное на пуговицах, с короткими рукавами и красным матерчатым поясом — и смены у нее нет. Она надела его, когда после обеда ходила в общежитие за купальным костюмом. Оно стоило шесть девяносто пять в магазине Орбаха. Единственное, что она купила со времени переезда в Нью-Йорк.
— Тебе будет стыдно за меня перед твоими расфуфыренными друзьями? — спросила она.
— С десяток этих друзей подкатятся сегодня к тебе, чтобы узнать номер телефона, — сказал он.
— И мне дать им его?
— Ни в коем случае — под страхом смерти.
Они медленно шли по Пятой авеню, заглядывая в витрины. У «Финчли» были выставлены твидовые спортивные пиджаки.
— Как бы я выглядел в одном из таких пиджаков, — заметил Вилли. — Сразу стал бы солиднее. Эббот, твидовый эсквайр.
— Ты не твидовый, — сказала Гретхен. — В моем представлении ты бархатный.
— Вот и буду таким.
Они остановились перед книжным магазином «Брентано». На витрине были выставлены новые пьесы. Одетс, Хеллман, Шервуд, Кауфман и Гарт.
— Литературная жизнь, — вздохнул Вилли. — Должен признаться в одном грехе. Я пишу пьесу. Как и все остальные летчики-рекламщики.
— И когда-нибудь твоя пьеса будет лежать на витрине, — сказала она.
— Дай-то бог! А ты хорошая актриса?
— Я актриса одной роли… Извечная женская тайна.
— Цитирую, — подхватил он, и оба рассмеялись.
Оба понимали, что смеяться не над чем, но приятно было посмеяться над собственной шуткой.
Дойдя до Пятьдесят пятой улицы, они свернули с Пятой авеню. У отеля «Сент-Режис» из такси высаживалась свадьба. Невеста была очень юная, очень тоненькая, как белый тюльпан. Жених был молодой лейтенант пехоты без нашивок и орденских ленточек, бритый, со щеками как персик.
— Благослови вас Бог, дети мои! — сказал Вилли, проходя мимо.
Невеста улыбнулась, сияя радостью под белой вуалью, и послала им воздушный поцелуй.
— Благодарю вас, сэр, — произнес лейтенант, но сдержался и не отдал чести, как требовалось.
— Хороший вечер для свадьбы, — сказал Вилли Гретхен. — Температура около тридцати, ни намека на дождь и нет войны.
Вечеринка проходила на Пятьдесят пятой улице между Лексингтон- и Парк-авеню. Когда они проходили через Парк-авеню, из-за угла выскочило такси и помчалось в направлении Лексингтон-авеню. В нем сидела Мэри-Джейн, одна. Когда такси остановилось, она вышла из него и бегом устремилась к стоявшему неподалеку пятиэтажному дому.
— Мэри-Джейн, — сказал Вилли. — Ты видела?
— Ага.
Они замедлили шаг. Вилли внимательно посмотрел на Гретхен.
— Знаешь, у меня идея. Давай не пойдем ни в какую компанию, а устроим свою собственную вечеринку.