На пластинке была царапина, и, когда послышалось щелканье, Бойлен раздраженно поморщился, встал и выключил радиолу.
— Извини за такое безобразие, — сказал он Рудольфу. — Машинный век мстит Шуману. Ты хочешь, чтобы я отвез тебя домой сейчас?
— Да, пожалуйста, — вставая, с облегчением сказал Рудольф.
Бойлен взглянул на его ноги.
— Но ты же не можешь так идти.
— Если вы дадите мне мои сапоги…
— Сапоги у тебя наверняка еще сырые. Подожди, я что-нибудь тебе найду. — Он вышел из гостиной и поднялся по лестнице.
Рудольф внимательно оглядел комнату. Хорошо быть богатым. Интересно, подумал он, удастся ли ему еще когда-либо увидеть эту комнату. Томас однажды видел ее, правда, без приглашения.
«Он вошел в гостиную голый, член висел у него до колен — настоящий конь; налил виски в два стакана и крикнул наверх: “Гретхен, хочешь, чтобы я принес тебе питье наверх, или спустишься вниз?”»
Теперь, когда он слышал, как разговаривает Бойлен, Рудольф признал, что Том точно подражал его голосу. Он уловил, как однотонно Бойлен произносит слова и задает вопросы без вопросительной интонации.
Рудольф покачал головой. Что в нем нашла Гретхен? «Мне это нравилось, — запомнил он ее слова в привокзальном баре Порт-Филипа. — Нравилось больше, чем все, что я испытала до сих пор».
Рудольф нетерпеливо прошелся по комнате. Посмотрел пластинку симфонии, которую прервал Бойлен. Третья, Рейнская, симфония Шумана. По крайней мере он кое-чему научился сегодня. Теперь он ее узнает, если снова услышит. Он взял большую серебряную зажигалку и стал ее рассматривать. На ней была выбита монограмма Т. Б. Намеренно дорогие игрушки, в которых не нуждаются бедняки. Он щелкнул зажигалкой. Вспыхнуло пламя. Горящий крест. Враги. Услышав шаги Бойлена по мраморному полу в холле, он поспешно затушил зажигалку и положил ее на место.
Бойлен вошел в комнату с небольшой дорожной сумкой в руках и парой темно-бордовых мокасин.
— Примерь, Рудольф, — предложил он.
Мокасины были старые, но идеально вычищенные. С кожаной бахромой, подошва толстая. Рудольфу они пришлись точно по ноге.
— Ага, у тебя тоже узкая нога, — заметил Бойлен. Один аристократ разговаривал с другим.
— Дня через два я завезу их, — пообещал Рудольф, когда они пошли к выходу.
— Можешь не беспокоиться, — сказал Бойлен. — Им сто лет. Я их давно не ношу.
Удочка, корзинка и сачок уже лежали на заднем сиденье «бьюика», а на полу стояли все еще мокрые сапоги Рудольфа. Бойлен небрежно бросил сумку рядом с рыболовным снаряжением и сел в машину. Рудольф забрал старую фетровую шляпу со стола в холле, но не стал надевать ее при Перкинсе. Бойлен включил радио. Полились звуки джаза. Всю дорогу до Вандерхоф-стрит они молчали. Когда «бьюик» остановился перед булочной, Бойлен выключил радио.
— Ну, вот мы и приехали, — сказал он.
— Большое спасибо за все, — поблагодарил Рудольф.
— Это тебе спасибо, — сказал Бойлен. — Ты мне скрасил день.
Рудольф взялся за ручку дверцы, собираясь выйти, но Бойлен удержал его.
— Извини, могу я попросить тебя об одолжении?
— Конечно.
— В этой сумке… — Бойлен кивнул через плечо на заднее сиденье. — …кое-что для твоей сестры. Мне бы очень хотелось, чтобы она это получила. Не мог бы ты как-нибудь передать ей сумку?
— Откровенно говоря, я не знаю, когда ее увижу, но при первой же возможности обязательно выполню вашу просьбу, — пообещал Рудольф.
— Можешь не спешить, — сказал Бойлен. — Но я знаю: то, что здесь лежит, ей очень нужно.
— О’кей, — сказал Рудольф. Он ведь не выдает ее адреса. — Конечно. Как только я увижу ее.
— Очень любезно с твоей стороны, Рудольф. — Бойлен взглянул на часы. — Еще не так поздно. Может, зайдем куда-нибудь выпить? Ужасно не хочется возвращаться в мой мрачный дом.
— К сожалению, завтра мне очень рано вставать, — сказал Рудольф.
Ему хотелось поскорее остаться одному, проанализировать свои впечатления от Бойлена, взвесить опасности, но и возможные выгоды от знакомства с таким человеком. Ему не хотелось перегружать себя новыми впечатлениями от пьяного Бойлена, его поведения с незнакомыми людьми в баре, возможно, флирта с какой-нибудь женщиной или приставаний к солдату. Эта мысль неожиданно пришла в голову Рудольфу. Бойлен — он не гомик? Не заигрывал ли он и с ним? Пальцы, изящно бегающие по клавишам рояля, подарки, одежда, как на костюмированном балу, осторожные прикосновения…