— Рано — это во сколько? — спросил Бойлен.
— В пять утра.
— В пять утра? Невероятно! Интересно, что может делать человек в такую рань?
— Я развожу на велосипеде булочки нашим клиентам, — ответил Рудольф.
— Понимаю, — кивнул Бойлен. — Действительно, кто-то же должен доставлять булочки. — Он рассмеялся: — Просто ты совсем не похож на разносчика булочек.
— Это не основное мое предназначение, — заметил Рудольф.
— А какое основное?
Бойлен рассеянно включил фары. В машине было темно, так как они остановились прямо под фонарем. В подвале булочной свет не горел — отец еще не приступил к ночной выпечке. Интересно, если бы задать этот вопрос ему, что бы он ответил? Что его основное предназначение — печь булочки?
— Пока не знаю, — сказал Рудольф и, в свою очередь, агрессивно спросил: — А ваше?
— Тоже не знаю. Пока. А как тебе кажется?
— Трудно сказать, — неуверенно ответил Рудольф. В этом человеке уйма разных граней. Будь Рудольф постарше, он, возможно, сумел бы сложить из разрозненных осколков целостную картину.
— Жаль. А я думал, острый глаз юности разглядит во мне нечто такое, чего сам я увидеть не способен.
— Между прочим, сколько вам лет? — спросил Рудольф. Бойлен так много говорил о прошлом, точно жил еще во времена индейцев и президента Тафта, когда страна была более примитивной, и Рудольфу только сейчас пришло в голову, что он не столько стар, сколько старомоден.
— Попробуй угадать, — весело предложил тот.
— Не знаю… — Рудольф заколебался. Все мужчины старше тридцати пяти лет казались ему одного возраста, за исключением, конечно, явно дряхлых седобородых старцев, которые ковыляли, опираясь на палки. И он никогда не испытывал удивления, натыкаясь в газетах на сообщения о смерти тридцатипятилетних. — Пятьдесят?
— Твоя сестра была добрее, — рассмеялся Бойлен. — Гораздо добрее.
Снова и снова Гретхен, подумал Рудольф. Бойлен просто не может не говорить о ней.
— Так сколько же вам лет? — спросил он.
— Недавно исполнилось сорок. У меня еще вся жизнь впереди. — И иронически добавил: — Увы!..
Нужно быть чертовски самонадеянным, подумал Рудольф, чтобы позволить себе это «увы».
— А каким ты будешь в сорок, Рудольф? Таким, как я?
— Нет, — твердо ответил Рудольф.
— Очень мудро. Насколько я понял, ты не хочешь походить на меня?
— Нет. — Сам напросился на такой ответ.
— Почему же? Ты меня не одобряешь?
— Да, немного, — сказал Рудольф. — Но не поэтому.
— Так почему же все-таки ты не хочешь быть таким, как я?
— Мне хотелось бы иметь такой дом, как у вас. Иметь столько же денег, книги и такую же машину. Так же хорошо говорить, как вы, столько же знать, ездить в Европу…
— Но…
— Но вы одиноки. И несчастны.
— Значит, когда тебе исполнится сорок, ты не намерен быть одиноким и несчастным?
— Нет.
— У тебя будет красивая любящая жена, которая каждый вечер будет поджидать тебя на станции, чтобы отвезти после работы домой, симпатичные умные дети, которые тоже будут любить тебя и которых ты проводишь на следующую войну… — Бойлен говорил таким тоном, словно рассказывал сказку малышам.
— Я не собираюсь жениться, — прервал его Рудольф.
— Вот как? Ты успел прийти к каким-то собственным выводам о браке? Я в твоем возрасте был другим. Намеревался жениться. И женился. Мечтал, что мой пустынный замок наполнится детским смехом… Но, как ты, вероятно, заметил, я теперь не женат, и в моем доме почти никогда не слышно смеха. Впрочем, еще не все потеряно. — Он достал из золотого портсигара сигарету и щелкнул зажигалкой. В свете пламени волосы его казались седыми, а тени легли на лицо глубокими складками. — Я делал твоей сестре предложение. Она тебе говорила об этом?
— Да.
— А она объяснила, почему мне отказала?
— Нет.
— Она говорила тебе, что была моей любовницей?
Это слово показалось Рудольфу грязным. Скажи Бойлен: «Она говорила тебе, что я ее трахал?» — это меньше задело бы Рудольфа. А так сестра выглядела еще одной собственностью Бойлена.
— Да, говорила.
— Ты это порицаешь?
— Да.
— Почему?
— Вы для нее слишком стары.
— Отказав мне, она ничего не потеряла. А я — потерял… Когда увидишь ее, скажи, что мое предложение остается в силе. Скажешь?
— Нет.
Бойлен, казалось, пропустил его «нет» мимо ушей.
— Скажи, что мне невыносимо лежать в постели без нее. Открою тебе секрет. В тот вечер я не случайно оказался в «Джеке и Джилл». Сам понимаешь, такие места не для меня. Но я решил непременно узнать, где ты играешь. Когда вы с Джули вышли из дансинга, я специально пошел следом. Возможно, подсознательно я надеялся найти в брате что-то от его сестры…