Томас неслышно поднялся на чердак, открыл дверь в свою комнату и зажег свет. На его кровати сидел в полосатой пижаме дядя Харольд.
Щурясь от яркого света, дядя Харольд как-то странно улыбался беззубым ртом: у него были вставные зубы, и на ночь он их вынимал.
— Добрый вечер, Томми, — прошепелявил он.
— Привет, дядя Харольд, — произнес Томас.
Он понимал, что волосы у него всклокочены и от него пахнет Клотильдой. Он понятия не имел, что делает в его комнате дядя Харольд. Дядя впервые зашел к нему. Томас чувствовал, что надо соблюдать осторожность — думать, что говоришь и как ты это говоришь.
— Уже довольно поздно, верно, Томми? — заметил дядя Харольд, не повышая голоса.
— В самом деле? Я не смотрел на часы, — сказал Томас.
Он остановился у двери, подальше от дяди Харольда. Комната была голая. У него было мало вещей. На комоде лежала книга из библиотеки. «Всадники Багряного Мудреца». Библиотекарша сказала, что книга ему понравится. Дядя Харольд в своей полосатой пижаме заполнял всю комнату, кровать прогибалась под ним там, где он сидел.
— Почти час ночи, — сказал дядя Харольд, брызгая слюной из-за отсутствующих зубов. — Мальчику, который растет и должен вставать рано, чтобы работать, нужно высыпаться, Томми.
— Я не знал, что так поздно, — сказал Томас.
— Интересно, какие развлечения могли задержать мальчика до часу ночи, Томми?
— Я просто бродил по городу.
— Яркие огни… Ярко освещенный город Элизиум в штате Огайо, — заметил дядя Харольд.
Томас изобразил зевок и потянулся. Швырнул свитер на единственный в комнате стул.
— Вот сейчас я почувствовал, что хочу спать, — сказал он. — Надо поскорее ложиться.
— Томми, тебе ведь хорошо у нас живется, верно? — брызгая слюной, спросил дядя Харольд.
— Конечно.
— И кормим мы тебя хорошо, как своего, да?
— Я хорошо у вас питаюсь.
— У тебя хороший дом и хорошая крыша над головой.
— Не жалуюсь. — Томас старался говорить тихо, чтобы не разбудить тетю Эльзу. Не хватало еще, чтобы она присутствовала при этом разговоре.
— Ты живешь в чистоте, в порядочном доме. Мы относимся к тебе как к члену семьи, — не унимался дядя Харольд. — У тебя есть свой велосипед.
— Я ни на что не жалуюсь.
— У тебя хорошая работа, и ты получаешь столько же, сколько взрослые. Ты приобретаешь профессию. Скоро начнется безработица — миллионы мужчин вернутся с войны, но для механика всегда найдется работа. Я не ошибаюсь?
— Я могу позаботиться о себе, — сказал Томас.
— Ты можешь позаботиться о себе. Надеюсь, что так. Ты моя плоть и кровь. Когда позвонил твой отец и попросил меня взять тебя к себе, я сделал это без разговоров. Ведь в Порт-Филипе у тебя были какие-то неприятности, да? Но дядя Харольд никогда не задавал тебе вопросов, мы с тетей Эльзой просто взяли тебя к себе.
— Дома подняли небольшой шум из-за одной истории, — сказал Томас. — Так, из-за ерунды.
— Я не спрашиваю, — великодушно отмел самую мысль о расспросах дядя Харольд. Пижамная куртка на нем расстегнулась, видны были толстые розовые складки на выпирающем животе. — Разве я требую за все это чего-то невозможного? Благодарности? Нет. Совсем немногого: молодой человек должен хорошо себя вести и вовремя ложиться спать. В свою постель, Томми.
«Вот оно что, — подумал Томас. — Этот гад все знает!» Он молчал.
— Мы порядочные люди, Томми. Нашу семью уважают. Твою тетю принимают в лучших домах. Ты бы удивился, если б я сказал тебе, какой мне предоставлен в банке кредит. Мне даже предлагали баллотироваться от республиканской партии в Законодательное собрание штата Огайо, хотя я родился не в Америке. Мои дочери хорошо одеты… Лучше их, пожалуй, ни одна девушка не одевается. Они примерные ученицы. Каждую неделю я сам отвожу их на машине в воскресную церковную школу. И эти два чистых, невинных ангела спят сейчас в этом самом доме прямо под твоей комнатой.
— Все это мне известно, — сказал Томас. Пусть старый дурак выговорится.
— Ты не бродил по городу до часу ночи, Томми, — скорбно продолжал дядя Харольд. — Я знаю, где ты был. Мне захотелось пить, я пошел на кухню взять из холодильника бутылку пива и услышал некие звуки. Мне даже стыдно об этом говорить, Томми. Мальчик твоего возраста в доме, где живут мои дочери…
— Ну и что? — угрюмо буркнул Томас. Он представил себе, как дядя Харольд подслушивал за дверью, и его затошнило от этой мысли.
— Ну и что?! — повторил за ним дядя Харольд. — И это все, что ты можешь мне сказать?