Развод затягивается, говорил он.
Гретхен поднялась по ступенькам в холл посмотреть, нет ли писем. Для Эббот-Джордах. Она сама напечатала фамилии на карточке.
Открыв своим ключом дверь на лестницу, Гретхен взбежала по ступенькам на третий этаж. Она всегда спешила домой. Слегка задыхаясь от подъема, отперла дверь в квартиру. Дверь открывалась прямо в холл, который был и гостиной.
— Вилли! — крикнула она. Квартирка была маленькая, всего две комнаты, и кричать не имело смысла. Но Гретхен нравилось произносить вслух его имя.
На ободранном диване сидел Рудольф со стаканом пива в руке.
— О-о! — выдохнула Гретхен.
— Привет. — Он встал, поставил стакан и, перегнувшись через сумку с пивными бутылками и костюмом Вилли, поцеловал ее в щеку.
— Руди! Что ты здесь делаешь? — воскликнула она, ставя сумку с пивом на пол и вешая костюм Вилли на спинку стула.
— Я позвонил, и твой друг впустил меня, — ответил тот.
— Твой друг одевается, — подал голос Вилли из соседней комнаты. Он часто целыми днями ходил по комнате в халате. Квартирка была такая маленькая, что в одной комнате слышали, что говорят в другой. Из гостиной же была выделена ширмой крошечная кухонька. — Сейчас буду готов, — сообщил он из спальни, — а пока шлю тебе воздушный поцелуй.
— Я так рада тебя видеть. — Гретхен сняла пальто и крепко обняла брата. Затем отступила на шаг, чтобы как следует разглядеть его. Раньше, видя его каждый день, она не сознавала, насколько он красив: смуглый, стройный, в голубой рубашке и пиджаке с металлическими пуговицами, подаренном ею в день его рождения. Задумчивые ясные светло-зеленые глаза. — Да ты еще вырос — такое возможно? Всего за каких-нибудь пару месяцев!
— Почти за шесть месяцев, — поправил ее Рудольф с упреком.
— Садись же, — потянула она его за рукав.
У двери она заметила небольшую кожаную сумку. Сумка явно не принадлежала Вилли, но Гретхен показалось, что она где-то уже ее видела.
— Рассказывай, как там дома. Господи, до чего же я рада, что ты приехал! — Ей показалось, что голос ее звучит несколько неестественно. Если бы она знала, что он приедет, она сообщила бы ему о Вилли. Что ни говори, парню всего семнадцать. Ни о чем не подозревая, он приехал навестить сестру и вдруг узнает, что она живет с каким-то мужчиной. Эббот-Джордах…
— Дома все по-прежнему, — сказал Рудольф. Если он и был смущен, то не подал виду. Ей стоило поучиться у него выдержке. Он глотнул пива. — Сейчас, оставшись один, я несу бремя всеобщей любви.
Гретхен рассмеялась. Глупо волноваться. Она просто его недооценивала — он же совсем взрослый.
— Как мама? — спросила Гретхен.
— По-прежнему читает «Унесенные ветром», — ответил он. — Болеет. Врачи сказали, что у нее флебит.
«Приятные, успокоительные вести из домашнего очага», — подумала Гретхен.
— А кто же работает в булочной?
— Некая миссис Кудэхи. Вдова. Мы платим ей тридцать долларов в неделю.
— Папа, конечно, от этого не в восторге, — заметила Гретхен.
— Да, это его не очень радует.
— А как он сам?
— Сказать по правде, меня не удивит, если окажется, что он болен гораздо серьезнее, чем мама. Он уже много месяцев не упражняется во дворе — не бьет по мешку и, с тех пор как ты уехала, даже по реке на байдарке ни разу не ходил.
— А что с ним? — Гретхен с удивлением почувствовала, что ее это и в самом деле волнует.
— Трудно сказать. Просто он сдает. Ты же его знаешь. Он никогда ничего не говорит.
— Они хоть вспоминают обо мне?
— Нет, ни словом.
— А о Томасе?
— И думать позабыли. Я так и не имею представления, что же все-таки тогда произошло. Он, конечно, не пишет.