— Ну и ну!.. — восхищенно воскликнул Вилли.
Рудольф внимательно наблюдал за ними.
— Напоминание о моей развратной юности, — сказала Гретхен и похлопала Рудольфа по руке. — Не беспокойся, Вилли все знает о мистере Бойлене.
— О, я пристрелю его как собаку, — сказал Вилли. — Как только увижу. Жаль, что я уже сдал свой пистолет.
— Мне его оставить, Вилли? — с сомнением спросила Гретхен.
— Разумеется. Если, конечно, на тебе оно сидит лучше, чем на Бойлене.
— А каким образом он передал его через тебя? — спросила она, кладя платье на стол.
— Мы с ним случайно познакомились и с тех пор иногда встречаемся, — ответил Рудольф. — Он просил меня дать ему твой адрес, но я не дал, поэтому он попросил…
— Передай, я очень ему благодарна и каждый раз, надевая это платье, буду его вспоминать.
— Если хочешь, можешь сама сказать ему об этом. Он меня сюда привез и сейчас ждет в баре на Восьмой улице.
— Действительно, почему бы нам всем не пойти туда и не выпить с этим типом? — сказал Вилли.
— Я не хочу с ним пить, — сказала Гретхен.
— Так ему и передать? — спросил Рудольф.
— Да, так и передай.
Рудольф встал:
— Пожалуй, мне пора. Я сказал ему, что тут же вернусь.
— Не забудь сумку, — напомнила Гретхен, вставая.
— Он сказал, чтобы ты оставила ее себе.
— Мне она не нужна. — Гретхен протянула брату дорогую кожаную сумку. А тому явно не хотелось ее брать. — Руди, — не без любопытства спросила она, — ты часто с ним встречаешься?
— Раза два в неделю.
— Он тебе нравится?
— Не знаю. Я многому у него научился.
— Будь осторожен, — предупредила она.
— Не волнуйся. — Рудольф протянул Вилли руку: — До свидания. Спасибо за пиво.
— Ну, теперь ты знаешь к нам дорогу. Приезжай в любое время. Буду рад тебя видеть. — Вилли тепло пожал ему руку.
— Приеду, — сказал Рудольф.
— Очень жаль, что ты так скоро убегаешь, — сказала, целуя его, Гретхен.
— Я скоро приеду в Нью-Йорк. Обещаю.
Гретхен отперла дверь. Он помешкал, словно хотел сказать что-то еще, но потом просто помахал им и пошел вниз по лестнице, унося с собой сумку. Гретхен медленно закрыла за ним дверь.
— У тебя славный брат. Мне бы хотелось быть на него похожим, — сказал Вилли.
— Ты и так ничего. — И поцеловала его. — Я тебя век не целовала.
— Целых шесть часов, — сказал Вилли. И они снова поцеловались.
— Целых шесть часов, — с улыбкой повторила она. — Пожалуйста, всякий раз как я возвращаюсь, будь дома.
— Я это запишу, — сказал Вилли. Он взял в руки красное платье и стал критически его рассматривать. — Твой брат совсем взрослый, несмотря на свои годы.
— Пожалуй, даже слишком, — сказала Гретхен.
— Почему ты так говоришь?
— Сама не знаю. — Она глотнула пива. — Слишком тщательно он все просчитывает. — Ей вспомнилась необычная щедрость отца по отношению к Рудольфу и то, как мать по ночам гладила Рудольфу рубашки. — Ум приносит ему немалый навар.
— Вот и молодец, — сказал Вилли. — Хотел бы я что-то получать от своего ума.
— О чем вы говорили до моего прихода?
— Хвалили тебя.
— Ладно, ладно, а кроме этого?
— Он интересовался моей работой. Полагаю, ему показалось странным, что приятель его сестры сидит днем дома, а сестра в это время зарабатывает на хлеб насущный. Надеюсь, я сумел его успокоить.
Вилли работал в журнале, который недавно начал выпускать один его знакомый. Тут публиковались материалы, посвященные радио. Основная работа Вилли в том и заключалась, чтобы слушать и рецензировать дневные передачи, и он предпочитал делать это дома, а не в маленькой прокуренной редакции, битком набитой народом. Ему платили девяносто долларов в неделю, и с теми шестьюдесятью, которые зарабатывала Гретхен, им в общем-то вполне хватало, однако к концу недели они неизменно оставались без гроша, так как Вилли любил рестораны и допоздна засиживался в барах.
— Сказал ему, что ты еще и драматург? — спросила Гретхен.
— Нет. Пусть сам потом узнает.
Вилли еще не показывал ей своей пьесы. У него было пока написано всего полтора акта, и он собирался все переделывать.
Вилли приложил к себе платье и, покачивая бедрами, прошелся как модель.